Наполеон

По его приказанию была спроектирована и проложена знаменитая улица Риволи, и единственная улица, носящая его имя (улица Бонапарта). Конечно, этого мало, чтобы город преобразился настолько, что стал бы соответствовать его мечте о «столице мира». Однако почти все его маршалы удостоились чести быть увековеченными в названиях парижских бульваров.

Понимая, что «победители должны быть терпимыми и вставать на защиту всех религий», Наполеон впервые признал право евреев открыто исповедовать свою веру. В 1806 году, за несколько дней до открытия еврейской Ассамблеи, он обратился к комиссарам правительства с такими советами: «Не выставляйте меня этаким королем-простофилей; пусть я буду жестким, даже страшным, так они быстрее подчинятся мне. Я сумею быстро изменить их мнение о себе — пусть думают обо мне как о Юпитере-громовержце. Что касается ответов на вопросы, которые будут заданы евреям на этой Ассамблее, не огорчайтесь, если они окажутся двусмысленными, просто скажите, что я всегда и от всех требую точности и что я найду способ сделать соответствующие выводы из их слов. Не думайте, что существуют правила настолько прочные, что их нельзя было бы изменить. Я уже издал конкордат; создам еще один; с Небесами повсюду можно найти компромисс, и я находил его в самых трудных случаях». Двумя годами позднее Наполеон учредил консисторию, в чью обязанность вменялось управление еврейскими религиозными обрядами. Во главе этого административного органа стояли светский президент и верховный раввин. Благодаря этим решительным мерам, еврейское население Франции, получив юридическую дееспособность, гораздо раньше оказалось вовлеченным во внутреннюю жизнь страны, нежели евреи Англии (1866 год) или России (1917 год). Когда в 1806 году французская армия вошла в Берлин, Наполеон даже поинтересовался, где находится еврейское гетто, чтобы вывести оттуда евреев.

Руководить средствами массовой информации

Наполеон всегда утверждал, что «монарх должен использовать рекламу в своих интересах», но вместе с тем говорил, что «лесть унижает народ». Если он манипулировал сознанием людей, то только лишь потому, что понимал, какую определяющую роль в устойчивости его власти играет народное мнение: «Новое правительство должно ослеплять своим блеском и поражать; как только оно перестает сверкать, его свергают». Гордясь своим талантом сплачивать людей, Наполеон так говорил о Бурбонах: «Эти люди не умеют обращаться к воображению народа». А воображение французского народа — это величие нации. Век Людовика XIV стал для Франции золотым веком, но сам Людовик XIV, прозванный Королем-Солнце, в отличие от Наполеона, никогда и не думал делиться славой со своими подчиненными, заявляя: «Государство — это я».

Наполеон льстил преданным людям, соблазнял колеблющихся и впечатлял скептиков и противников: «Народу нужны шумные праздники; дураки любят шум, а дураков — большинство». Демагог, не имеющий себе равных, он в первую очередь старался заручиться любовью солдат и простого народа: «Самое важное для меня — это мнение толстого крестьянина». Для этого он много раз повторяет свои слова: «Повторение — это лучшая риторическая формула». Вводя в повседневную жизнь обывателей пропаганду своего режима, он все-таки старается избежать ее переизбытка: «Меньше воззваний, и избегайте печатать в газетах сообщения о тех ваших действиях, которые носят исключительно административный характер».