Утратив власть над миром, вначале он не хотел оставлять себе ничего, кроме собственного несчастья.
— Одно-единственное экю в день и лошадь, — говорил он, — это все, что мне нужно.
Вот почему, понуждаемый настояниями своего окружения, он, имея возможность выговорить себе Италию, Тоскану или Корсику, бросил взгляд на тот маленький клочок земли, где мы его и находим.
Но, оставляя без внимания собственные интересы, он вел долгие споры о правах тех, кто последовал за ним.
Это были, прежде всего, генералы Бертран и Друо, один — обер-гофмаршал императорского двора, другой — адъютант императора; это был генерал Камбронн, командир 1-го егерского полка императорской гвардии; это был барон Ежмановский, командир польских улан; это были шевалье Мале, артиллерийские капитаны Корнюэль и Рауль, пехотные капитаны Лубер, Ламуре, Юро и Комб и, наконец, капитаны польских улан Балинский и Шульц.
Эти офицеры командовали четырьмя сотнями солдат, набранных из гренадер и пеших егерей Старой гвардии и получивших разрешение сопровождать в ссылку своего бывшего императора.
Наполеон обусловил, что в случае их возвращения во Францию за ними сохранятся их гражданские права.
Третьего мая 1814 года, в шесть часов вечера, фрегат «Неустрашимый» бросил якорь на рейде Порто Феррайо.
Генерал Далем, еще командовавший там от имени Франции, тотчас же поднялся на борт судна, чтобы засвидетельствовать Наполеону свое почтение.
Граф Друо, назначенный губернатором острова, сошел на берег, чтобы заявить о своем вступлении в должность и принять в подчинение форты Порто Феррайо.
Его сопровождали барон Ежмановский, назначенный комендантом крепости, а также шевалье Байон, квартирмейстер императорского двора, имевший целью приготовить жилище для его величества.
В тот же вечер депутация городских властей, духовенства и самых уважаемых граждан явилась по собственному почину на борт фрегата и была допущена к императору.
На следующее утро, 4 мая, военный отряд внес в город новое знамя, которое было утверждено императором и стало знаменем острова: белое полотнище с красной косой полосой, украшенной тремя золотыми пчелами.
Под гром артиллерийских залпов знамя тотчас же было водружено над фортом Стелла, и, как и все корабли, стоявшие в гавани, английский фрегат тоже салютовал ему.
Около двух часов пополудни Наполеон сошел на берег со всей своей свитой.
В то мгновение, когда он ступил на землю острова, артиллерия фортов салютовала ему сто одним пушечным залпом, на которые английский фрегат ответил двадцатью четырьмя залпами и приветственными выкриками всего экипажа.
Император был одет в мундир полковника конных егерей гвардии, однако трехцветную кокарду на шляпе он заменил красно-белой кокардой острова.
Перед воротами города императора встречали городские власти, духовенство и именитые граждане во главе с мэром, который поднес ему на серебряном блюде ключи от Порто Феррайо.
Войска гарнизона выстроились в почетном карауле, образуя шпалеры; позади них толпилось все население не только столицы, но и других городов и деревень, поспешившее прибыть со всех концов острова.
Люди не могли поверить, что у них, бедных рыбаков, государем станет человек, могущество, имя и деяния которого заполнили весь мир.
Что же касается Наполеона, то он был спокоен, приветлив и почти весел.
Ответив на приветствие мэра, он направился со всей свитой в кафедральный собор, где был отслужен благодарственный молебен; по выходе из церкви он проследовал в здание мэрии, предназначенное служить ему временным жилищем.
Вечером город и порт были иллюминированы.
В тот же день генерал Далем обнародовал следующее обращение, составленное Наполеоном: