Наполеон Запада (СИ)

— А ведь мы могли бы расквартироваться у Монтеро, а не у дона Педро, — осторожно сказал он. — Как-никак именно дону Рафаэлю принадлежал план с рудником, стало быть, он и в долгу больше других.

— Полно, Дуарте. — Санта-Анна усмехнулся. — Сеньорита Элена осталась в доме одна, если не считать прислуги. Нельзя же так фривольно обращаться с репутацией.

— С репутацией дочери вашего противника? — Дуарте иронично вскинул бровь.

— Да нет, конечно. С моей. Вы не забыли, что я женат?

Элена возвратилась домой задолго до наступления вечера, но вот уже сгущались сумерки, а она все еще бесцельно бродила из комнаты в комнату, не зная, чем занять себя. Сегодня отец Фелипе впервые спросил ее, что она собирается дальше. И оказалось, что ответа на этот вопрос у нее нет.

Алехандро, в этот день не оставлявший ее даже в церкви, тут же спросил, не собирается ли она вернуться в Испанию, и Элена не могла сдержать улыбки, услышав тревогу в его голосе. Она ответила, что собирается остаться там, где родилась, и Алехандро заметно повеселел. Ну а сама Элена несколько часов спустя переходила из одной комнаты в другую, поправляя цветы в вазах, переставляя с места на место всякие безделушки, и думала о том, что там, где она родилась, у нее нет дома.

Особняк Монтеро подходил для резиденции губернатора. Для осиротевшей девушки он был слишком велик. Да и не столько времени она провела в этих стенах, чтобы считать их родными. Асиенды Диего де ла Вега давно не существовало. Ее начали восстанавливать совсем недавно, но жить в ней предстояло Алехандро. Элене оставалось только догадываться, на какие ухищрения пришлось пойти отцу Фелипе, чтобы выдать его за приемного сына дона Диего.

Элена вышла на балкон, с которого открывался вид на улицу. Каменный парапет еще сохранял тепло солнечных лучей, хотя сумерки сгущались на глазах. Откуда-то доносились переборы гитары и чей-то смех: жители пуэбло отдыхали после трудового дня. Послышался цокот копыт: мимо неспешно проезжал всадник. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть военную форму.

У ворот особняка Монтеро всадник придержал коня и повернул голову. У Элены возникло стойкое чувство, что он смотрит прямо на нее.

«Любопытный, — сказала она себе. — Просто любопытный прохожий».

Но всадник не торопился продолжать свой путь, и Элена отступила в комнату. Пусть особняк больше не был ей домом, но он все еще оставался убежищем.

Алехандро проводил тот вечер в месте, которое мало кто кроме него смог бы назвать домом: в пещере Зорро. Формально считалось, что он обретается в миссии до тех пор, пока не будет восстановлено имение де ла Вега. Строительство велось на деньги дона Диего. Алехандро мог лишь гадать, откуда у него после двадцатилетнего заточения в тюрьме взялись капиталы. Может, у него оставались счета в каких-нибудь банках. А может, это была одна из многочисленных тайн, известных только Зорро. Во всяком случае, в пещере среди вещей Диего нашлось достаточно увесистых пачек банкнот, чтобы нанять рабочих.

Многие отказывались от больших сумм, узнав, чей дом предстоит поднять из руин. Не жди их дома голодная детвора, они бы согласились работать и даром. Алехандро приходилось пускать в ход весь свой дипломатический дар, чтобы убедить их принять награду.

Конечно, он догадывался, что немало материалов перекочевало на строительство асиенды с рудника. Что греха таить, он и сам оттуда позаимствовал кое-какие инструменты, которые могли бы пригодиться ему в не столь уж отдаленном будущем. Ничего предосудительного в этом Алехандро не видел. При Санта-Анне прииск обещал превратиться в такую же зловещую тюрьму, какой он был при Рафаэле Монтеро.

Асиенду отстраивали не точно на том же месте, где она стояла двадцать лет назад, а чуть в стороне. Суеверные крестьяне посчитали, что наследник дона Диего хочет таким образом отвести от дома злую судьбу. У Алехандро были более приземленные цели: он опасался, что кто-нибудь наткнется среди развалин на ход, ведущий в пещеру. Конечно, это означало, что новый путь из убежища Зорро в дом придется прокладывать ему самому. Но бандита Мурьету не пугала работа, с которой когда-то отлично справился аристократ де ла Вега.

Тем вечером Алехандро вернулся в пещеру. Нельзя было надолго оставлять без присмотра Торнадо, а забирать коня в миссию не позволяла осторожность: такого коня слишком легко могли бы узнать.

Торнадо встретил хозяина коротким ржанием и — Алехандро готов был поклясться — снисходительным кивком. Чертов жеребец милостиво позволял за собой ухаживать и при каждом удобном случае давал понять, что кому-нибудь другому и в этой чести было бы отказано. Алехандро, добродушно ворча, заменил сено в его кормушке на свежее и отправился спать.