Народ Моржа

— Клеветать не надо, — поучительным тоном сказал Семен, — в прошлый раз я вас почти не бил. Когда кормили?

— У-утром… И днем корми-или… А он не жрет.

— А вчера?

— Вчера он заду-умался… И пол-оленя съел.

— Не лопнул? Хорошо! Обувь, одежда?

— Мы ши-или… — на разные голоса затянули женщины. — Мы ши-или, чини-или, чи-истили… А он все равно!

— Так, — сказал Семен и грозно нахмурился. Это было замечено, и тетка, похожая формами на колобок, испуганно затараторила:

— Я ему торбаза новые сделала! Красивые! С узорами! С нашивками! А он к ним ножи приделал! Железные! Дырок навертел, все испортил — во дурак-то!

— Ножи?! Зачем?

— Чтоб по льду ездить!

— Ну и как, поездил?

— Поездил-поездил, — перебивая друг друга, разом заговорили женщины. — Разогнался, остановиться не смог и в полынью упал! Где мы воду берем!

— А дальше?

— Дальше не поехал! Стоит в воде и думает. Дырмаз, говорит, делать нужно!

— Не дырмаз, а тормоз! Коньки, значит, изобрел… А как у него обстоит с этим?

— Еще как стои-ит! — всхлипнула та, что была помоложе (и потолще). — Вчера три раза приходил… Натер мне что-то… А когда в четвертый раз пришел, я говорю: «Ты что-о-о?! Вааще, что-о ли?!» А он заругался, закричал: «Что ж ты мне сразу не сказала?! Я и забыл совсем!» Дура-ак дли-инный!

— Это — склероз, — поставил диагноз Семен. — Вам к нему повнимательней нужно быть, поласковей.

Потом Семен оказался в камнерезной мастерской. Впрочем, название было неточным, поскольку камень тут не резали. Его тут расщепляли.

Дело в том, что основным сырьем или исходным материалом для орудий являются отщепы — относительно тонкие сколы с нуклеуса. Эти сколы делаются либо прямым ударом (целое искусство!), либо при помощи костяного отбойника, по которому и наносится удар. Есть еще и третий способ — отжим. Он наиболее эффективен с точки зрения результатов и позволяет более полно использовать сырье. Правда, сырье должно быть высококачественным, а мастер в совершенстве владеть «магией камня». В свое время, когда металл стал подходить к концу, Семен подкинул Головастику идею усовершенствования технологии отжима. Суть ее заключалась в том, что кремневый желвак, превращенный в нуклеус, помещается в зажим, а отлавливание пластин производится при помощи небольшого рычага и блоков. Идею Головастик подхватил и развил. В итоге через пару лет можно было справлять поминки по очередной «магии» — она превратилась в ремесло, в техническую операцию, которой следует не «овладевать», а учиться. Впрочем, нашлась и пара специалистов, которые довели свое умение до уровня магии — минимум отходов, а пластины-отщепы получаются такие, что… В общем, основным каменным продуктом мастерской сделались не готовые изделия, а эти самые пластины-отщепы, которые потребитель легко мог превратить в любое (или почти любое) орудие.

Миновав «отжимной» цех, Семен оказался в косторезной мастерской. Ничего нового он тут не увидел, кроме того, что все шестеро разновозрастных мастеров заняты, похоже, одним и тем же: из рогов или ребер оленя делают довольно толстые пластины примерно прямоугольной формы размером 10—15 на 3—5 сантиметров или сверлят дырки в уже готовых. «И что же это такое должно быть?» — озадачился Семен и попытался определить местоположение Головастика. Так и не определил, но спрашивать не стал. Из косторезного цеха он проник в длинную холодную полуземлянку, являющуюся рабочим кабинетом и одновременно жильем местного начальника. Где именно Головастик тут спит, Семен так и не понял, поскольку все вокруг было завалено какими-то непонятными предметами (макетами? браком?) из дерева, кости и глины. Здесь имелся свой отдельный выход наружу, который одновременно являлся дымоходом и источником света. Среди прочего хлама Семен разглядел несколько свежих конструкций из тех самых костяных пластин с дырками. Они были связаны друг с другом ремешками различными способами.

Семен выбрался наружу и оказался в некоем подобии внутреннего дворика, огороженного со всех сторон стенами и крышами строений. То, что Семен тут увидел, ему сразу не понравилось. Возле покрытой дерном крыши полуземлянки топтался толстый парнишка. Напротив него — метрах в восьми — стоял длинный худой дядька в грязной, прожженной и рваной рубахе. На одной ноге у него был истертый лошадиный торбаз, из которого спереди торчали голые пальцы, другая же нога была просто обмотана куском старой шкуры на манер портянки. Ее конец отвязался и болтался по снегу, но дядька этого не замечал — он сосредоточенно готовился метнуть в парнишку дротик. Этих дротиков с наконечниками разных типов рядом на снегу валялась целая коллекция. Из подготовительных манипуляций было совершенно ясно, что, во-первых, дядька подслеповат (близорук) и плохо различает детали мишени, а во-вторых, метать дротики не умеет совершенно.

— Да не бойся ты! — сказал Головастик своей жертве. — Стой спокойно — ничего с тобой не будет!

— Да-а, — заныл мальчишка, — а вчера Ужа чуть не убил! До сих пор встать не может.

— Дурак! — обиделся мастер. — В тот раз они встык были, а теперь я их внахлест связал! Это ж, считай, два слоя!