Народ Великого духа

Я еще раз пристально посмотрел на своих бойцыц. Сейчас они выглядели для меня как серые силуэты на фоне темного неба, но я знал, что они сильны, ловки, выносливы и находятся в пике своей формы, ибо последние семь месяцев получали полноценное питание, а не объедки, оставшиеся после насыщения их мужчин. Мне было стыдно за то, что первый месяц после разгрома клана Волка мы пустили дела на самотек и доверили потерянных и беззащитных волчиц властолюбивой садистке Жебровской. Знал бы я тогда то, что знаю сейчас – не доверил бы дело пещерным львам, а лично бы выпотрошил эту гадину тупым ножом; но, к сожалению, того что сделано, уже не вернешь.

Итак, мы обошли лагерь лесом и теперь готовы к выступлению. Ничего на нас не стукнет, не грюкнет; а Гуг и его бойцыцы, в дополнение ко всему прочему, вместо грубых ботинок обуты в мягкие мокасины. Глаза привыкли к полной темноте, – и света звезд, а особенно свечения Млечного Пути, в таких условиях вполне достаточно, чтобы четко различать контуры предметов.

К тому моменту, когда мы заняли позиции прямо напротив южных ворот (которые было решено считать задними), с северной стороны римского лагеря началась запланированная нами с Петровичем катавасия. Ну и противный же голос у УАЗовского клаксона! И, кстати, из чего Петрович умудрился сымпровизировать барабаны, вроде ничего подходящего мы с собой не брали? Ну все, теперь от этого грохота вскочат даже мертвые – и все внимание не особо большого гарнизона обратится в противоположную от нас сторону. Тем временем стихли мявканье клаксона и грохот барабанов, и Виктор де Легран в полный голос принялся зачитывать осажденным предложение капитуляции. Как только он закончил, снова загрохотали барабаны и загудел клаксон. Отрубленную башку своего бывшего командующего легионеры и, главное, упоминавшийся ранее центурион Германик уже разглядели и, стало быть, прониклись. А это значило, что и нам пора туда, где творятся исторические события.

Южные ворота только назывались воротами, на самом деле это был такой же плетень, как и тот, что изображал стены, только его в случае необходимости можно было оттащить в сторону. Лагерь этот был еще явлением временным, и до капитальных сооружений с хотя бы дерево-земляными укреплениями руки у легионеров пока не дошли. Предполагалось, что дикие варвары будут штурмовать этот забор с голой грудью, в крайнем случае, с кожаными щитами, а римляне будут их колоть сквозь частокол своими мечами-гладиями и копьями-пилумами. Но мы-то не дикие варвары… Убить часового, хорошо видимого, через такую плетенку было проще простого, потому что она не защищала ни от чего, даже от нескромных взглядов, а факелы, установленные в специальных подставках, хорошо подсвечивали цель. Единственной проблемой было то, что звук выстрела, – хоть из винтовки, хоть из пистолета, – будет немедленно обнаружен противником, со всеми вытекающими из того последствиями.

Но, по счастью, наш арсенал огнестрелом не исчерпывался. Блочные арбалеты, прихваченные из будущего, были еще вполне дееспособны, и один такой имелся у нас при себе. Тихой хлопок тетивы, придушенный хрип солдата, которому стрела-срезень пробила горло (я главный охотник или просто погулять вышел), тихое звяканье откатившегося в сторону шлема, – и вот уже две невесты Гуга, легкие как ночные тени, перемахнули через ров и теперь лезут через забор, чтобы хотя бы немного приоткрыть для нас дорогу. Ну и нам тоже пора последовать за ними и перебраться через ров, с целью оказаться в нужном месте в нужное время.

Если бы у убитого был напарник, то все не кончилось бы так просто; но когда в лагере, рассчитанном на тысячу легионеров, находятся всего сорок или пятьдесят солдат – тут-то у их командира начинаются настоящие проблемы. Из-за нехватки людей он вынужден вместо парных постов посылать легионеров в караул по одному. И посты эти находятся не на расстоянии прямой видимости друг от друга, как требует устав, а только в самых важных местах. Совсем перед смертью расслабился Секст Лукреций; тут нужно было оставлять не центурию неполного состава, и даже не манипулу, а целую когорту, – вот тогда бы мы их без правильного сражения и не взяли бы.

Вот раздался слабый скрип – и одна сторона плетня стала потихоньку отодвигаться в сторону. Мы с Гугом со своей стороны немного помогли девочкам, и, переступая через снятое «с ушей» бревно, проникли внутрь. Тишина… То есть тишина была чисто условной. На той стороне лагеря выло, грохотало и мяукало, будто там собралась тысяча болельщиков «Зенита», отмечающих победу над «Спартаком», но в нашу сторону никто не бежал, ни шел и даже не полз. Все бодрствующие и свободные от караулов смотрели спектакль Петровича и наверняка состязались в ругани с Виктором де Леграном. Если до врага нельзя докинуть пилумом или иной утварью для убийства, то тогда с ним начинают браниться. Ну ладно – и нам хорошо, и легионерам приятно. Весь этот шум маскировал наше тихое проникновение внутрь, но только до поры до времени.