Народная война

В ту же минуту с трех сторон начался бой. Молчал лишь Черный. Ему было приказано выжидать. Надо было отвлечь от Заречья внимание немцев, расположенных в больнице.

Противник в нашу сторону не стрелял. Видимо, начавшийся на окраинах по ту сторону реки бой сильно его обеспокоил. Немцы, по нашим расчетам, не должны были ждать оттуда нападения. Быстро разобрав проволочные заграждения, Черный со своими людьми бросился к больнице.

На подступах к больнице завязался сильный бой. Пули визжали над головами.

Мы перенесли КП ближе к центру села, в один из жилых домов. В ограде дома нам попалась полураздетая женщина. Она охала, стонала и волочила за собой голопузых детишек мал мала меньше, босых. Их было не меньше десятка.

Увидев нас, женщина перепугалась пуще прежнего и кинулась на улицу. Я поймал ее за руку.

— Нельзя туда, там убьют, — сказал я.

— Куда же нам деваться, куда тикать? — кричала женщина, не понимая, видимо, со сна, что происходит.

Детишки шмыгали носами, нерешительно хныкали и льнули к матери.

— В хату иди, ничего не случится, пока мы здесь, мы партизаны, — сказал Рысаков. — Иди в хату и ложись на пол, не морозь детишек.

Поняла ли женщина то, что ей внушал Рысаков, или нет, но она продолжала охать и стонать, послушно повернула и, еле волоча ноги, пошла к двери. Рысаков взял на руки двух самых меньших детей и отнес их в дом.

Бей протекал успешно. Огонь групп приближался к центру. Но противник, засевший в больнице, продолжал ожесточенно отстреливаться. Здесь у немцев было много автоматов и пулеметов и они не давали Черному продвинуться за дома.

Власов ракетой сообщил: «Достиг центра. Враг усилил сопротивление». Две скрещивающиеся ракеты с нашего КП приказали открыть огонь минометам.

— Как по плану! — восхищенно вскрикивал Рысаков. — Отлично, Власов, отлично! — говорил он так, словно Власов был рядом с ним.

От Власова пришел первый посыльный. Минометы сделали свое дело: из школы противник выбит, и она занята партизанами. Вышел к центру и Котомин. Две расходящиеся зеленые ракеты и красная вверх направили его в атаку против немцев, засевших в больнице.

— Хорошо! — приговаривал Рысаков. — Отлично! — Но тут он вспомнил о Маринском. От него до сих пор не было никаких сообщений. — А что же Маринский? Эх, чорт возьми, самому нужно было туда пойти.

Маринский действительно задержался на окраине. Как выяснилось позднее, ему хватило работы. Как только начался бой, немецкое начальство, гестаповцы, жандармы и часть полицейских, не дожидаясь исхода сражения, ринулись наутек на Боюры и Почеп, и Маринскому с группой в двадцать бойцов с одним автоматом и одним пулеметом пришлось «регулировать» движение сразу на двух дорогах и между ними.

В здании больницы в это время вдруг раздался глухой взрыв. Над крышей взлетел большой клуб темно-красного пламени.

На КП, запыхавшись, прибежал Сережа Рыбаков в неизменном своем плаще нараспашку с заткнутыми за ремнем рукавицами. Ликуя, он доложил:

— Вот здорово, товарищ командир! Видели? Ребята подстроили, гранатами, связками…

— Что связками? Толком докладывай, а не горлань, — оборвал я Рыбакова.

— Ребята подползли к больнице, запустили в окна связки гранат, а там бензин! Больница горит вся, немцы в окна прыгают, а их тут в хвост и в гриву!..

— Доложи Котомину, что устные донесения передавать не умеешь, — строго сказал Рысаков.

— Василий Андреевич, да я же… Да как же?.. — опешил Рыбаков.

— Кто гранаты бросил? — спросил Рысаков.

— Тарас Бульба, Кириченко и Баздеров. Кому же больше?..

— Как же это ты отстал? — уже улыбаясь, спросил командир.

— Да привязал нас Котомин с Сашкой Карзыкиным к себе и говорит: «От меня никуда», — недовольным тоном ответил Рыбаков.

Подошел еще один связной от Власова, мой старый попутчик по проселкам Украины — Иван Акулов. Пока я разбирал его донесение и передал ему для Власова распоряжение, Рысаков вместе с Рыбаковым исчезли.

Вскоре наступил рассвет. Над Красным Рогом висела тяжелая черная туча дыма. Операция заканчивалась. Кое- где еще раздавались одиночные выстрелы, — это партизаны выбивали с чердаков, из снега в огородах спрятавшихся врагов. В санчасть, расположенную в одном из домов Заречья, доставили наших раненых.

Власов работал у складов с боеприпасами и продовольствием. Подсчитывались трофеи. Вверх по улице провели партию пленных немцев. В обвисших зеленых шинелях, с грязными шеями, торчавшими из засаленных воротников, они выглядели несуразно длинными, как висельники. Почти все они заискивающе поглядывали на партизан и льстиво выкрикивали:

— Рус партизан гут!