Народная война

— Вот это дело! — поддержал Фильковский. Он начал разливать спирт. — Ну, а ты, может, все же выпьешь, раз такое дело? — обратился он к Рысакову и плеснул ему в кружку.

Рысаков кружку поднял, чокнулся, ухмыльнулся, но характер выдержал и передал свою долю мне.

Кроме Дарнева, из Трубчевска к нам пожаловало двенадцать человек, принадлежавших к двум отдельным партизанским отрядам. Пять человек были из отряда Сабурова. Все сабуровцы были, что называется, один к одному, точно их специально подобрали — высокие, широкоплечие, с выбритыми красными лицами, будто они только что из парикмахерской, в одинаковой одежде, с одинаковым оружием — карабинами и немецкими автоматами.

Сформировались сабуровцы на Украине, и отряд в основном состоял из украинцев. «А украинцы — это народ, сами знаете, какой, коли взялся за оружие, так заржаветь ему не даст», — говорил старший из группы сабуровцев. Он был так же одет, как и его товарищи, и выглядел, как они, — высокий, широкоплечий. Его круглое лицо, с резко очерченным, чуть горбатым носом и небольшими припухлыми, сжатыми губами, увенчивалось шапкой непослушных волос, стриженных под польку. Могучая короткая шея казалась прикрепленной к его широким плечам наглухо, и когда он разговаривал, то медленно поворачивался в сторону собеседника всем корпусом. «Богатырской силы, должно быть, этот человек», — подумал я, рассматривая сабуровца, и поразился, узнав, что фамилия этого человека Богатырь. Звали его Захаром Антоновичем.

Он довольно точно охарактеризовал положение оккупационных властей во всей округе.

— Народ всюду с нами, и это с каждым днем все яснее осознают немцы, потому-то они так лютуют, — говорил он певучим баском. — И хозяева здесь мы, хотя и живем вот в этих срубах и землянках в лесу, в глуши. Управы не справляются, полицейские трусят, войска мечутся и меняют тактику, ходят на партизан уже не подразделениями, а целыми частями, не знают, в какой конец леса сунуться, поговаривают о сплошном прочесывании. Ну, и пусть прочесывают. Охотников в старосты все меньше и меньше… И теперь все чаще соглашаются итти в старосты только те, которых мы назначаем. В общем одно можно сказать: хорошо, товарищи! — с нескрываемым удовольствием подчеркнул он.

Неожиданная встреча с Дарневым и группой сабуровцев очень нас обрадовала. Эта встреча каждого партизана убеждала в том, что мы не одиноки, каждый начинал испытывать «чувство локтя». Весть о трубчевцах и украинцах Сабурова быстро облетела весь лагерь, и в штабную избушку набились представители, делегированные от всех наших подразделений. Особенно партизаны интересовались тем, что происходит на Украине.

Богатырь не успевал отвечать на вопросы: а много ли отрядов? Какие? Как называются? Богатырь перечислил отряды Погорелова, Воронцова, Гнибеды.

— А кроме того, есть еще на Украине отряд Ковпака, Сидора Артемьевича, — повторил он и многозначительно посмотрел на присутствующих.

— А кто это такой, Колпак? — спросил кто-то.

— Не Колпак, а Ковпак, — поправил Богатырь. — Рассказать о нем многое можно. Человек это уже пожилой. Он еще в восемнадцатом году партизанил, давал захватчикам перца. Так и теперь воюет по заданию партии, и здорово воюет.

— Знамо, воюет, раз его для этого оставили, а как воюет, ты расскажи, — резонно заметил лесник Демин.

— Не знаю, как вам, а нам в партизанах еще не доводилось, например, воевать с немецкими танками… — начал Богатырь.

— И нам пока не доводилось, — сказал Демин.

— Ну, а на Ковпака немцы уже танки пустили. Но Ковпак так дело повернул, что один танк на мине подорвался, а другой он отобрал у немцев в полной сохранности.

Так партизаны Выгоничского района, Брянской области впервые услышали об отряде Ковпака.

С Ковпаком мне довелось встретиться летом в тот же год и долгое время плечом к плечу драться с врагом.

Прежде чем произошла наша встреча, я много рассказов слышал об этом знаменитом партизанском военачальнике. Одни говорили, что Ковпак лихой старый цыган и войну ведет по-цыгански. Таким его рисовали балагуры. Другие говорили, что это просто-напросто не очень грамотный, но хитрый мужичок, наподобие какого-нибудь сотника из дружин Емельяна Пугачева. Эта характеристика, как я убедился в дальнейшем, была основана на той искренности и простоте в отношениях, которые поддерживал Ковпак со всеми людьми, с рядовыми и начальниками, с партийными работниками и с военнослужащими, с людьми прославленными и людьми безвестными.

Встретился я с Ковпаком в обстановке деловой и напряженной. Мы — а нас было до десятка командиров, в том числе подполковники Балясов и Гудзенко, лейтенант Ткаченко и другие — разрабатывали план операции, которую намечали провести совместно с соединением Ковпака. Сидор Артемьевич расстелил на траве свою трофейную карту с нанесенной обстановкой, а Гудзенко по этой карте излагал свой план. Он предлагал — и брался это выполнить — атаковать суземский гарнизон в лоб; ему нужно было только подкрепление двух танков и батареи артиллерии, в то время они у нас уже имелись.