Народные дьяволы и моральная паника. Создание модов и рокеров

Хотя Грэм Грин был прав, замечая, что погоня за удовольствием во время праздников носит несколько отчаянный характер, подобные настроения уравновешиваются позитивным возбуждением от пребывания вдали от дома, обязанностей и рутины[218]. Для ребят, приезжающих на курорты в те бурные годы середины шестидесятых, выходные были настоящим событием, в некотором смысле утверждающей церемонией. Там и только там было движение, «экшен» – деятельность потребления, описанная Гоффманом в его обсуждении «фигуряния» (fancy milling) в контексте скопления людей:

…простое присутствие на большом сборище пирующих людей может принести не только порождаемое толпой возбуждение, но и неопределенность из-за недостаточного знания того, что может дальше случиться, возможность флирта, который ведет к формированию взаимоотношений, и живой опыт пребывания рядом с кем-то, кто действительно умеет найти настоящее действие в толпе[219].

Такие обобщенные процессы должны быть помещены в свой конкретный культурный контекст и рассматриваться в конкретный момент истории: момент, когда все новое поколение начало определять простое присутствие в толпе как событие. Поп-концерты, лав-ины[220], вечеринки и (наиболее точно названные) би-ины[221] могли быть событиями, даже если – и, возможно, именно если – на них вообще ничего не происходило. Люди просто были вместе. Единственной внутренней организацией таких событий было то, что привносили сами участники.

И вот, пока моды и рокеры проявляли такую характерную неорганизованность, большая часть толпы – за исключением постоянного контингента битников, а также хиппи и «детей цветов» более поздних лет – еще не вполне достигла той культурной изощренности, которая определяет бездействие как действие. Их целью были возбуждение и воодушевление, но поскольку большую часть времени ничего не происходило, преобладающими чувствами были скука, безразличие, уныние, отсутствие цели и каких-либо планов. В этом отношении молодежь, конечно, не сильно отличалась от большинства отдыхающих взрослых из любого поколения. Но посторонний взгляд полностью упустил из виду это настроение, так как оно явно не соответствовало образу народного дьявола.

Следующий подслушанный диалог между двумя пятнадцатилетними девочками, прижавшимися друг к другу на ветреном брайтонском пляже, отчасти передает это настроение:

Первая девочка: Который час?

Вторая девочка: Три.

Первая девочка: Блин, нам что, еще три часа тут сидеть, что ли?

Вторая девочка: Мы можем сесть на поезд пораньше.

Первая девочка: Ну, мало ли что будет.

(Записки, Пасхальное воскресенье 1966 года)

Я процитирую еще два примера, один из заметок работника по делам молодежи проекта Archways, а второй от журналиста: