Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события

В 1897 году в письме редактору Chicago Daily Tribune, озаглавленном «Магазины – просто трудосберегающие машины», автор поделился собственными наблюдениями, расширяющими растущий список трудосберегающих инноваций. Он акцентирует внимание на тенденции развития универмагов: строительстве гигантских магазинов, в которых под одной крышей продавалось все, что только можно себе представить. Начало этой тенденции было положено еще в 1838 году универмагом Bon Marché в Париже. К 1890-м годам универмаги стали набирающей обороты глобальной эпидемией, которая продолжала шириться, идеализироваться и рекламироваться в последующие десятилетия.

Автор письма отмечает, что дальнейшее распространение формата универмагов может «положить конец необходимости в таком количестве людей, занятых в дистрибуции товаров, когда для выполнения этой работы хватит и трети» (14).

В 1887 году компания Marshall Field & Co, основанная в 1881 году, возвела в центре Чикаго семиэтажный универмаг. Шесть лет спустя был построен еще более гламурный девятиэтажный магазин, чтобы справиться с ожидаемым наплывом большого количества покупателей из числа посетителей Всемирной (Колумбовой) выставки 1883 года. В 1897 году в Чикаго была введена в эксплуатацию надземная городская железная дорога, получившая название The Loop («Петля»), которая облегчила путь в магазины Marshall Field большему количеству людей и сделала более наглядным инновационное решение в сфере эффективной розничной торговли. Что, возможно, и побудило автора написать это письмо.

Особенно поразительным во время экономического кризиса 1893–1899 годов был всплеск общественного гнева по поводу трестов – объединений компаний, которые определяли общую ценовую политику в своей отрасли. В выступлении в Нью-Йорке в 1899 году Джон Чейз, мэр города Хаверхилл (штат Массачусетс) и бывший профсоюзный деятель, заявил: «На мой взгляд, трест – это своего рода трудосберегающая машина». Очевидно, он имел в виду, что современный трест активно внедряет подобные машины в своем безжалостном стремлении сэкономить на человеческом труде» (15).

Машины, роботы и будущая технологическая безработица

Идея о мире без использования человеческого труда стала более яркой благодаря английскому писателю Э. М. Форстеру, прославившемуся романами A Room with a View («Комната с видом»), A Passage to India («Путешествие в Индию») и Howards End («Говардс-Энд»). В научно-фантастической антиутопии Форстера The Machine Stops («Машина останавливается»), вышедшей в свет в 1909 году, описывается будущее, в котором все делают машины:

«Потом она включила свет и при виде своей комнаты, залитой мягким сиянием, усеянной электрическими кнопками, снова оживилась. Кнопками и выключателями были утыканы все стены: кнопки для получения еды, одежды, для включения музыки. Если нажать вот на эту, из-под пола поднимется мраморная ванна, наполненная до краев горячей ароматизованной водой. Для холодной ванны – другая кнопка. И, разумеется, множество кнопок для общения с друзьями. В этой комнате, совершенно пустой, можно было получить все что угодно» (16)[15].

История Форстера заканчивается тем, что машина неожиданно выходит из строя, неся смерть и разрушения в мир, который стал слишком зависим от нее.

Чуть более десяти лет спустя, во время экономического кризиса 1920–1921 годов, нарратив о трудосберегающих машинах вновь мутировал – так родилась идея роботов. В чешской пьесе 1921 года R.U.R. («Россумские универсальные роботы») Карела Чапека впервые используется слово «робот» (от чешского слова «рабочий»), которое заменило более ранние термины «трудосберегающее изобретение» и «автомат». Впервые пьеса была переведена на английский язык и поставлена в Нью-Йорке в октябре 1922 года и получила хорошие отзывы, однако не снискала всеобщего мирового признания. И лишь в 1948 году появилась первая ее экранизация, которая и положила начало эпидемии нарратива.

Пьеса и ее идеи в итоге получили настолько широкое распространение, что слово «робот» вошло в большинство языков мира. В ней рассказывается история ученого Россума, который изобрел робота, и бизнесмена Домина, который начинает производство роботов. В итоге он сталкивается с восстанием машин, которые развили в себе способность мыслить. Идея механического человека, способного ходить, разговаривать и даже драться, может показаться более заразительной, чем истории о кнопочных устройствах. Но первоначально история Чапека смогла охватить воображение лишь небольшой группы людей, поэтому эпидемия роботов развивалась постепенно. Возможно, и скорость «выздоровления» была также низкой из-за постоянных напоминаний о технологических инновациях. В 1920-х годах лишь немногие газеты упоминали в своих статьях роботов, но от десятилетия к десятилетию использование этого термина только росло. Возможно, чтобы стать более заразной, идее о роботах была необходима поддержка творческого сообщества.