Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события

Тем не менее интерес к нарративам о деньгах сохраняется, что подтверждает пример биткоина. Вероятно, в будущем мы будем свидетелями новых мутаций нарративов о деньгах, которые привлекут внимание части общества и окажут влияние на экономические события.

В предыдущих трех главах, посвященных многолетним нарративам, мы рассмотрели, каким образом они могут определять нашу готовность доверять другим людям, становиться участниками демонстративного потребления, а также формировать наше отношение к финансовым учреждениям. В двух следующих главах мы рассмотрим вернувшиеся нарративы о прогрессе в развитии радикально новых технологий, которые могли обесценить человеческий труд и заставили людей задуматься о коренном пересмотре стандартов жизни и работы.

Глава 13 Трудосберегающие машины и механизмы, приводящие к массовому сокращению рабочих мест

Обеспокоенность тем, что новые машины, приводимые в действие водой, ветром, лошадьми, паром или более эффективно использующие человеческую силу, могут заменить рабочих и вызвать массовую безработицу, имеет очень давнюю историю. Эти вечные нарративы вновь возникают и в XXI веке и способны создать серьезные проблемы, подрывая, как прежде, доверие к прогрессивным новациям.

В этой главе мы рассмотрим ряд «технологических» нарративов, в которых часто встречаются такие термины, как «трудосберегающие машины и механизмы», «технологическая безработица», которые превращались в целые эпидемии (рис. 13.1). Речь идет в том числе о протестах луддитов в 1811 году, свинговских бунтах в 1830 году, страхе наступления кризиса в 1873–1879 годах, экономическом кризисе 1893–1897 годов и затянувшейся Великой депрессии 1930–1941 годов.

Со времен античности и до свинговских бунтов

Разговоры о том, что автоматические машины заменят физическую силу человека, восходят еще к временам античности. В VIII веке до н. э. Гомер в «Илиаде» описывал «беспилотное транспортное средство» – треножник Гефеста, который передвигался сам по себе. Гомер называл его «самодвижущимся» (1). Аристотель примерно в 350 году до н. э. заявил о возможности того, что машины заменят людей:

«Ибо если бы каждое орудие могло бы выполнять присущую ему работу самостоятельно, по отданному ему приказу или даже этот приказ опережая, и было бы похожим на статуи Дедала или треножник Гефеста, о которых поэт говорит, что они “сами собой входили в собрания богов”, если бы ткацкие челноки сами бы производили ткани, тогда и зодчие не нуждались бы в рабочих, а владельцам не нужны были бы рабы».

Рис. 13.1. Частота использования в книгах терминов «трудосберегающие машины и механизмы» и «технологическая безработица» в 1800–2008 годах.

Нарративы о потере работы из-за машин имеют долгую историю, а их мутации приводят к новым эпидемиям. Источник: Google Ngram, без сглаживания.

Говорят, что статуи Дедала могли ходить или бегать – как современные роботы. Герон Александрийский в I в. до н. э. написал трактат «Об автоматах», в котором описал, как сделать «программируемый» треножник Гефеста, а также торговый автомат с монетоприемником и другие удивительные устройства. Водяные мельницы начали перемалывать зерно в муку еще в I в. до н. э.

Таким образом, идея замены рабочих машинами существовала задолго до начала нашей эры, наряду со страхом безработицы.

Просматривая газеты XVIII века, мы находим свидетельства большого интереса к тому, как технический прогресс меняет экономику, но без особой тревоги по поводу влияния технологий на рынок труда. Термин «промышленная революция» вообще отсутствует в результатах поиска по газетам XVII века – историки ввели этот термин позднее. Но к XIX веку опасения по поводу безработицы из-за использования технических новшеств вышли на первый план. Этот нарратив был особенно заразителен во время экономических кризисов, когда многие люди оказывались без работы.

Определяющим событием стал протест 1811 года в Великобритании, когда группа людей объявила мифического человека по имени Нед Лудд своим духовным лидером. Произошедшая мутация старого нарратива, сделавшая его столь опасным в 1811 году, объяснялась появлением нового вида ткацкого станка, лишившего работы многих ткачей. Слово «луддит» продолжало регулярно появляться в газетах и в последующие годы и по сегодняшний день остается синонимом человека, сопротивляющегося техническому прогрессу.