Нарративная практика. Продолжаем разговор

Я считаю, что в начале работы важно потратить достаточное количество времени, «топчась на месте», чтобы проблема получила не только имя, но и насыщенное описание. Я считаю, что это одна из основных целей терапевта – создать насыщенное экстернализующее описание проблемы. При этом проблема обозначается по-разному. В моем опыте редко бывает так, чтобы проблема получила только одно какое-то имя.

Так как нервная анорексия – это достаточно распространенное название специфической проблемы, с которой имеют дело многие женщины и некоторые мужчины, мы часто выбираем это название для насыщенного описания в начале экстернализующих бесед. Но само переживание нервной анорексии у разных людей совершенно разное, и всякий раз они привносят в эти экстернализующие беседы свои собственные уникальные описания. Среди обозначений анорексии могут фигурировать, например, такие: «перфекционизм», «чистоплотность», «ожидание». В ходе работы найденные определения «дрейфуют» от одного описания к другому. Происходит это за счет того, что терапевт постоянно пополняет копилку описаний, отражающих актуальное взаимодействие человека с проблемой.

А что происходит дальше?

Такого рода беседы приводят к тому, что люди занимают по отношению к проблеме позицию проводящих расследование журналистов. Эту роль можно расширять, разворачивая беседу так, чтобы получилось подробное описание нервной анорексии (можно использовать любое другое определение этой проблемы): того, как она устроена; каким образом действует и к каким последствиям приводит. В результате нам легче понять, что эти последствия говорят о намерениях проблемы, о ее планах на жизнь человека и его отношения с другими людьми.

Развивая метафору журналистского расследования, можно предложить поразмышлять над тем, какие жизненные контексты, области, сферы и т. д. поддерживают нервную анорексию, являются ее «спонсорами». Таким образом, мы вытаскиваем на поверхность, делаем видимыми те дискурсы жизни, которые взращивают нервную анорексию. Среди них мы обнаруживаем и связанные с ними «технологии самосовершенствования» и принципы взаимодействия с окружающими, и тогда очевидной становится роль социальных институтов во всем этом. Экстернализующие беседы позволяют обратить особое внимание на то, как люди ощущают и проживают воздействие на себя всех этих сил. Я считаю осознание этого влияния одной из приоритетных задач психотерапии.

Какие метафоры, описывающие отношения человека с нервной анорексией, появляются в ходе терапевтических бесед?

Ключевой момент здесь – не навязывать человеку, пытающемуся описать свои отношения с анорексией, уже знакомые нам, терапевтам, метафоры. Экстернализующие беседы не основываются на проталкивании каких-то готовых описаний самой проблемы и отношений человека с ней. Люди дают совершенно разные определения проблемам, которые они приносят на терапию, и по-разному описывают свои отношения с ними. В контексте экстернализующих бесед мы приглашаем людей развивать их собственные метафоры и наблюдать за тем, как по-разному они влияют на их попытки решения проблемы. Я не считаю, что наша задача как терапевтов состоит в том, чтобы занимать лидирующую роль и извне давать определения отношениям людей с их проблемами.

Однако, хотя я считаю, что мы не должны ничего навязывать, я полагаю, что мы ответственны за то, к каким метафорам мы выбираем присоединяться, какие метафоры мы поддерживаем. Например, человек может использовать для описания своих отношений с анорексией метафоры битвы, сражения или состязания: «я борюсь за выживание», «это битва не на жизнь, а на смерть», «я должен истребить анорексию», однако не только эти выражения будут определять роль и задачу самого человека в этих отношениях. Как правило, люди употребляют и другие метафоры, и нам, терапевтам, очень важно прислушиваться к ним. Например, люди одновременно могут говорить о том, что они хотят отобрать свою жизнь у анорексии. Это метафора возвращения собственности. Или они могут упоминать о сомнениях, возникающих у них в связи с навязанными анорексией ограничениями, и это выглядит как метафора протеста. Или человек может говорить о том, что он спасает свою тонущую жизнь, и это метафора спасения утопающих. Или терапевт может услышать в разговоре нечто, что намекает на геологическую метафору, например, «подорвать влияние анорексии», «пробиться», «пробить тоннель» или что-то в этом роде. В своей работе я вижу, что, описывая проблему и связанные с ней свои задачи, люди обычно используют сразу несколько метафор.

И все эти разные метафоры показывают нам потенциально разные результаты, разные возможности и разные риски?