Нарушая правила (СИ)

А причин для размышлений хватало. Например, была веская причина прекратить всё это, потому что Хань — преподаватель, а Чонин — его студент. И Хань мог пулей вылететь из колледжа, несмотря на снисходительность французов к отношениям подобного рода. А ещё Хань знал, как часто люди становятся пленниками его внешности и не видят ничего, кроме «красивой игрушки». И Хань до последнего не хотел верить, что Чонину мог бы понравиться парень, потому что это всё осложняло. Потому что Ханю невыносимо хотелось провоцировать Чонина и выводить его из себя, наблюдать за ним, за его огнём, за страстью, видеть в нём то же пламя, что горело внутри танцующего Чонина, выволочь на свет эту красивую одержимость и превратить…

…превратить…

Чонин упёрся ладонью в его грудь и припечатал спиной к стене. Смотрел в упор и с трудом делал вдохи и выдохи.

— Вот так это было. Почти. В первый раз, — едва слышно пробормотал он, продолжая прижимать Ханя к стене.

— Почти?

— Да. В первый раз это стоило мне разбитой губы, прокушенного языка и почти целого месяца терпеливых ухаживаний. Твоя реакция намного более обнадёживающая, чем тогда — реакция Кёнсу.

Хань не собирался смущаться по этому поводу или испытывать стыд. Он не считал, что сделал что-то недостойное. Его поцеловали — и он просто это оценил.

— Наверное, в те дни ты был намного хуже, чем сейчас. И, быть может, совершенно не умел целоваться.

Провоцировать, да. В глазах Чонина Хань с непередаваемым удовольствием различил закипающую ярость.

— О, прости, кажется, я ранил твою гордость?

— О да, мой кумир низвергся с пьедестала. Кто бы мог подумать, что ты такой опытный, — ядовито отозвался Чонин — с неизменной ироничной полуулыбкой на влажно блестевших после поцелуя губах. У Ханя кулак зачесался. Приложить кулаком об эту проклятую полуулыбочку было бы райским наслаждением, но увы, насильственные методы воспитания студентов нынче не встречали понимания в обществе. А этот вот конкретный студент был особенным — пикировки с ним доставляли Ханю удовольствие. Чонин не походил на других, и при всех своих прогулах он оставался самым умным и сообразительным в группе. Настолько умным, что Хань забывал о разнице в возрасте, когда беседовал с ним как в колледже, так и у себя дома. А ещё этот преследующий Ханя пристальный взгляд… Хань привык к нему. Привык, что Чонин смотрит только на него. Так — только на него, на других Чонин так вот никогда не смотрел.

А на пресловутого Кёнсу? На учителя танцев из Флориды? Как он смотрел на них? Точно так же?

При мысли об этом стало зябко и неуютно, и Хань машинально оттолкнул Чонина. Попытался. Чонин сильнее прижал его к стене собственным телом и уткнулся носом в шею под ухом.

— Глупо всё это как-то, не находишь? — Чонин тихо вздохнул, пощекотав неровным дыханием кожу под ухом. — Я представлял всё совсем иначе, только почему-то никогда не получается так, как хочется. Me odio por tanto quererte…

— Что? Что ты сказал? Я не понимаю по-испански.

— Неважно. — Вот теперь отстраниться попытался Чонин, но Хань не позволил.

— Скажи.

— Незачем. Не хочу всё усложнять.

— Поздно. Всё уже настолько сложно, что вряд ли станет проще хоть когда-нибудь.

— Перестань, а? Не строй из себя умника. Ты недавно получил неопровержимые доказательства, что я тебя хочу. Вряд ли мне что-то светит — мы оба это знаем. Так какого чёрта ты сам усложняешь и лезешь в это с головой? Боишься, что история с изнасилованием повторится? Ну тогда можешь выдыхать. Я не верю, что хоть кому-то из нас станет лучше, если я это сделаю. Шансов, что ты меня возненавидишь, девяносто девять из ста. Я сам себя ненавижу, не хватало ещё, чтобы ты тоже этим же занимался.

— Почему? — Хань не стал конкретизировать, Чонин понял его и так.

— Потому что слишком сильно… — Чонин умолк и отступил на шаг. Всё тот же пристальный взгляд. Непроницаемый. — Мне не нужно делать тебя своим, чтобы подарить сердце. Вот и всё.

Он немного неловко взъерошил длинную чёлку, сделал ещё шаг назад, круто развернулся и стал спускаться по лестнице.

Хань пришёл в себя через минуту и кинулся следом, догнал Чонина у самого выхода и врезался в его спину.

— Какого чёрта…

— Я с тобой иду. Купим по пути что-нибудь на ужин.

— Что?

— Хочу посмотреть, где ты живёшь.

— Ты спятил? Вроде бы по голове я тебя не бил.

— Заткнись и топай, — отрезал Хань. — Пока я не передумал.

— Передумал что? — Чонин удивлённо уставился на него.

— Ничего. Показывай дорогу.

— Нет уж, погоди. — Чонин принялся разглядывать его так, словно впервые увидел. — Что-то я торможу…

— В самом деле. Тормозишь.

— Да? Ты только что узнал массу любопытных и довольно пугающих вещей. Тебе полагается удирать от меня впереди собственного визга. Я бы даже не удивился, если бы ты обсудил эту проблему с директором, например.

— Ты плохо меня знаешь тогда. Мне доверили твою группу. И мне решать все возникающие проблемы. Если тебе нравятся мальчики, это не повод отказывать тебе в обучении, знаешь ли.

— Мне не нравятся мальчики, — немедленно обрычал его Чонин.

— Неужели?