Нарушения развития и социальная адаптация

Количественный рост подростковых девиаций поведения, все чаще достигающих уровня криминальной выраженности, в известной мере стимулировал интерес исследователей к этой проблеме и в контексте умственной отсталости. Ясно, что одного лишь понимания несостоятельности концепции «моральной дефективности» у аномальных детей, критиковавшейся отечественными психологами еще в 20-х 30-х годах, явно недостаточно, чтобы считать эту проблему решенной, так как основные социальные задачи, связанные с ней, относятся к сфере прогноза поведения и профилактики его отклонений. Пути решения этих задач могут быть различными, но в целом их можно, на наш взгляд, свести к двум основным направлениям поисков. В одном случае – это установление статистически достоверных корреляций между реальным поведением членов исследуемой выборки с некоторым набором позитивных и негативных характеристик их личности и особенностями их социального анамнеза. Второй путь лежит через углубление уровня индивидуализации этих характеристик, приближающий к пониманию психологических механизмов формирования тех или иных форм поведения.

Первая модель нашла свое отражение в работе Г. Г. Запрягаева (1986), направленной на установление связи между психологическими особенностями умственно отсталых подростков и характером их поведения. Ее результаты, безусловно, представляют интерес с точки зрения уточнения как общих закономерностей формирования отклоняющегося поведения, так и роли в этом процессе отдельных факторов личностной и социально-психологической модальностей. Однако, даже располагая полным набором данных, полученных с помощью опросников, разработанных автором, можно говорить лишь о тенденциях большего или меньшего риска возникновения девиаций поведения у ребенка при достижении им подросткового возраста. То есть как средство для оценки индивидуального прогноза поведения подобный подход представляется малоэффективным.

Вторая модель представлена в исследовании Е. Г. Дозорцевой (1988), посвященном, в частности, феномену личностной зрелости несовершеннолетних правонарушителей с признаками психического недоразвития. Конкретная направленность этой работы на установление такого понятия как «вменяемость» при совершении подростками тяжелых правонарушений, предъявляла, соответственно, и более высокие требования к методике исследования. Продуктивное решение такой ответственной задачи не могло основываться на констатации тех или иных «тенденций», но должно было опираться лишь на данные индивидуального, корректного, валидного эксперимента. Этим объясняется и значительно более содержательный характер обобщающих выводов, касающихся особенностей всей выборки испытуемых.

В частности, автором были получены весьма интересные данные о способности к абстрактному мышлению, общей осведомленности, целенаправленности деятельности, которые наряду со способностью к учету социальных норм, мерой социализированности интересов и ценностей использовались в качестве критериев не только личностного развития подростков, но и их принципиальной возможности осознавать значение своих действий и руководить ими. Здесь используется и принципиально иной уровень анализа данных: соотнесение индивидуальных особенностей исследуемых качеств испытуемых с индивидуальным модусом их поведения в реальных жизненных ситуациях, подвергнутых предварительному психологическому структурированию. Подобный подход, несомненно, повышает и прогностичность экспериментальных данных.

В отечественной литературе почти совершенно отсутствуют работы, посвященные особенностям поведения умственно отсталых детей в конфликтных и проблемных ситуациях, что представляет большой интерес с точки зрения генезиса устойчивых форм поведения именно у умственно отсталого ребенка, который значительно чаще своих сверстников с нормальным интеллектом испытывает неудачи в самостоятельной деятельности. Агрессивный способ реагирования на собственную несостоятельность, часто отмечаемый у детей с признаками психического недоразвития, отнюдь не всегда обусловлен первичными нарушениями аффективной сферы, имеющими отчетливо органическую окрашенность. Кроме того, при внешне сходных поведенческих проявлениях, агрессия может иметь различное психологическое содержание. Она может быть, например, инструментальной, то есть обеспечивающей достижение определенной цели, или враждебной, то есть совершаемой ради причинения кому-то боли, страдания (П. Массен, Дж. Конджер и др., 1984). Она может быть средством защиты собственного «Я» или средством удовлетворения актуальной потребности (С. Розенцвейг, 1956). Агрессия может носить ситуативный, преходящий характер, что следует отличать от устойчивых форм агрессивности, требующих психопатологической квалификации.