Наш Современник, 2005 № 01

Как встретил нас Свиридов, не помню. И вообще, понадеявшись на своего спутника (для которого этот визит был, как-никак, первой личной встречей с великим человеком, то есть, по моему разумению, событием совсем не рядовым), я не сделал потом, по горячим следам, никаких записей о содержании нашей беседы. Я не сомневался тогда (и нимало не сомневаюсь теперь), что Владимир Яковлевич может описать эту встречу так, как мне никогда не сделать. Но ныне у меня всё чаще и чаще возникает вопрос: найдется ли у него время для этого — в его теперешней жизни на тихоокеанском побережье американского штата Калифорния?..

Корю себя за допущенную беспечность; понимаю, что очень ошибся. Сейчас же мне остается лишь одно — рассказывать о том очень и очень немногом, что удержалось в памяти.

В Ново-Дарьино я взял с собой переносной магнитофон и кассету с записью песен В. И. Панченко на слова Клюева в исполнении самого композитора. Мне хотелось познакомить Георгия Васильевича с этими сочинениями и узнать его мнение о них.

Помню реплику Свиридова в начале разговора, что «для музыки на Клюева скрипочка не годится…» Я стал говорить о вечере в библиотеке имени Жуковского, о песнях на клюевские слова, там исполненных. Сказал, что хотел бы показать их и здесь.

Свиридов решительно протянул руку. В первое мгновение я не понял этого жеста. Но тут же до меня дошло, что он требует ноты. Их у меня не было, и я попросил позволения включить магнитофон.

Прозвучали две «клюевские» песни В. И. Панченко: «Отвергнув мир, врагов простя…» и «Вы деньки мои, голуби белые…». Когда пение автора окончилось, Свиридов сдержанно произнес:

— Это будет нравиться публике…

Затем начался общий разговор, постепенно переросший в диалог Свиридова и Лазарева. Из этой беседы я запомнил очень мало.

Так, В. Я. упомянул, что был в консерватории на исполнении «Перезвонов» Гаврилина. Георгий Васильевич, видимо, вспомнив, что я подходил к нему в тот вечер один, спросил собеседника:

— А почему же вы не подошли?

Другого памятного момента я уже касался — именно тогда я услышал из уст композитора, что адресатом записанных им размышлений о поэзии Клюева (о чем шла речь в нашей январской телефонной беседе) является В. В. Кожинов.

* * *

Октябрь был юбилейным месяцем для Клюева — день столетия со дня его рождения (22 октября) стремительно приближался. О связанных с этой датой мероприятиях, которые прошли в Вологде, Вытегре и Москве, когда-нибудь я расскажу в подробностях особо. Но о главном из них — вечере памяти поэта в Малом зале московского Центрального Дома литераторов — не упомянуть здесь невозможно.

Это событие состоялось как раз 22 октября. Главный его вдохновитель и организатор С. С. Лесневский сделал так, что мне довелось тогда говорить первым. По ходу своего выступления я привел слова Свиридова из его письма ко мне от 14 ноября 1980 г., посвященные Клюеву. Повторю их здесь еще раз:

Поэт он — несомненно, гениальный. Влияние оказал громадное, и на Блока, и на Есенина… Как прискорбно, что имя его покрыто до сих пор глубокой тенью. Место его в Русской литературе — рядом с крупнейшими поэтами XX века.

Среди тех, для кого удалось тогда получить пригласительные билеты в Малый зал ЦДЛ, был и А. С. Белоненко.

Вернувшись домой, в Ленинград, он отправил мне 6 ноября письмо, в котором поделился размышлениями о прошедшем вечере: