Наш величайший дар (СИ)

Такой он знал «мужскую заботу». Как он может быть отцом? Он ведь даже не помнил, что такое семья, пока Чарльз не воскресил в нем воспоминания, пока юный профессор не стал для него ближе, чем брат, создавая такую прекрасную иллюзию мира, в котором Эрик так отчаянно хотел жить. Он готов назвать всех мутантов своим народом и готов сражаться за них со всей яростью, какая всегда кипела в его сердце, чтобы вновь не видеть, как таких же как он сажают в клетки, клеймят и уничтожают… Он не допустит этого снова.

Эрик невольно покосился на свою левую руку, рубашка закатана выше локтя, обнажая кожу, на которой навечно выбито клеймо-напоминание. Он уже пережил одну человеческую чистку, но тогда был слишком слаб. Больше подобного он не допустит. Сможет защитить свой народ. Сможет уберечь и своего сына от подобной участи. Сына…

Эрик тихо вздохнул и потер переносицу. Мысли медленно успокаивались, а усталость в теле оседала тяжелой слабостью. Может, он еще не знает, как стать Питеру тем, кого он хочет в нем видеть, но сможет показать, что он не тот монстр, каким его многие считают. И Питер имеет полное право хотя бы знать его. Тем более, что подобная связь даст Эрику ценного союзника, и невероятная скорость Питера будет служить целям Леншерра. Он нужен ему, чтобы построить мир, к которому так стремится Магнито.

***

Эрик снова засветился, на этот раз в газетах, где ему посвятили целый разворот, пусть даже автор статьи, очевидно, самого Леншерра видел только на записях старых программ, оставшихся после Парижа и Вашингтона, но зато журналист много рассуждал над тем заявлением, которое сделал «Магнито» ворвавшись в прямой эфир новостей. Чарльз лишь бегло просмотрел статью, а затем так и остался неподвижно сидеть за своим столом, разглядывая крупную черно-белую фотографию своего дорогого друга. Скоро открытие школы, и Чарльз как никогда чувствовал, насколько разошлись их пути с Эриком. Ему следует приглядывать за своим другом, ведь он сам вызволил его из тюрьмы, и что теперь? Леншерр как никогда уверен, что будущее мутантов и людей несовместимо, видит в людях бомбу замедленного действия, готовую разорваться войной на истребление мутантов. И эта вера лишь укрепилась после того, как Логан рассказал о той войне, что ждала их впереди. Да, они наверняка смогли хоть что-то изменить. Одно то, что Эрик отказался от идеи начать лично войну с человечеством и хотя бы пытается сохранять мир, ведет переговоры, озвучивает свои идеи относительно мирным путем – вот это настоящая победа. Но Чарльз не был уверен, что терпения у его друга хватит, что он останется терпим ко всему человечеству, если на пути к взаимному сосуществованию оступятся несколько напуганных людей.

Мягкие пальцы скользнули по фотографии Эрика. Чарльз все еще верил, что сможет вернуть его, и тот поздний визит Леншерра только подпитывал эту веру. В будущем они смогли преодолеть свои противоречия. Чарльз видел это. Себя самого и Эрика, стоящего рядом. На одной стороне, так, как он этого хотел тогда на Кубе. Он так просил об этом. Почти умолял. А проклятый шлем не давал Чарльзу заглянуть в его мысли, навести в них порядок, усмирить запутавшегося в ненависти друга, который не мыслил свою жизнь без врага, которого нужно уничтожить. Если бы он мог еще тогда на пляже…

Возможно, первый набор студентов они бы встречали вместе. Чарльз бы даже позволил Эрику катить свое инвалидное кресло, хоть обычно не позволяет никому себя возить без крайней необходимости, не желая лишний раз подчеркивать свою физическую беспомощность.

Глупые фантазии. Их Чарльз насильно искоренял из себя еще десять лет назад, пытаясь не думать об Эрике, а когда понял, что это просто невозможно, попытался хотя бы заглушить эти мысли. Алкоголем, наркотиками, ненавистью и гневом. Убеждал себя в том, что никогда не знал Эрика по-настоящему, что он просто монстр. Кровожадный, дикий зверь, обладающий ужасающей мощью. Такого нужно было держать под замком, вдали ото всех. Он думал, что смог себя в этом убедить.

Но сейчас он на пороге новой жизни, входит в мир, где люди знают о мутантах. Мир, где как никогда их с Эриком идеи о сосуществовании двух видов могут найти свое воплощение. В обучении и интеграции или революционных заявлениях и публичных призывах. А теперь еще и в школе Чарльза будут дети, которые уже пригрелись под крылышком Эрика в его братстве. Наверняка наслушались там его идей о враждебном человечестве и поверили в них. С ними придется работать серьезнее, чем с остальными. Но, боже, как же Чарльз хотел объяснять все это вместе с Эриком. Этот образ навязчивым бредом проникал в сознание, сплетался в уютную, идеальную фантазию. Чарльз вцепился в свою бесчувственную ногу и с болью посмотрел на фото.

- Ох, друг мой, - выдохнул профессор. – Как бы я хотел, чтобы ты одумался.