Наше восточное наследие

Старые формы брака исчезают вместе с авторитетом семьи. Большинство браков по-прежнему заключаются родителями, но в городе все больше преобладают браки по свободному выбору молодых. Человек считает себя свободным не только спариваться по своему усмотрению, но и проводить эксперименты в браке, которые могут шокировать Запад. Ницше считал, что Азия права в отношении женщин, и считал их подчинение единственной альтернативой их бесконтрольному господству; но Азия выбирает путь Европы, а не Ницше. Полигамия сокращается, поскольку современная жена возражает против наложницы. Разводы — редкость, но путь к ним шире, чем когда-либо прежде.* Совместное обучение является правилом в университетах, а свободное смешение полов — обычным явлением в городах. Женщины основали собственные юридические и медицинские школы, даже собственный банк.31 Те из них, кто состоит в партии, получили право голоса, и для них нашлись места в высших комитетах как партии, так и правительства.32 Они отказались от детоубийства и начали практиковать контроль над рождаемостью,† Население не заметно увеличилось после революции; возможно, огромный прилив китайского человечества начал ослабевать.33

Тем не менее каждый день рождается пятьдесят тысяч новых китайцев.34 Им суждено быть новыми во всех отношениях: новыми в покрое одежды и прическе, новыми в образовании и профессии, в привычках и манерах, в религии и философии. Очередь ушла, как и изящные манеры прежних времен; ненависть революции огрубила дух, и радикалам трудно быть вежливыми с консерваторами.35 Флегматичность древней расы сменяется быстротой промышленности на нечто более выразительное и изменчивое; за этими спокойными лицами скрываются активные и возбудимые души. Миролюбие, пришедшее в Китай после столетий войны, разрушается от созерцания национального расчленения и поражения; в школах из каждого ученика готовят солдата, а генерал снова становится героем.

Весь мир образования преобразился. Школы выбросили Конфуция из окна и приняли науку. Отказ от нее был не совсем необходим, так как учение Конфуция вполне соответствовало духу науки; но завоевание логического психологическим — это основа истории. Математика и механика пользуются популярностью, ведь они могут создавать машины; машины могут создавать богатство и оружие, а оружие может сохранить свободу. Медицинское образование прогрессирует, во многом благодаря космополитической благосклонности состояния Рокфеллеров.* Несмотря на обнищание страны, новые школы, гимназии и колледжи быстро множатся, и «Молодой Китай» надеется, что скоро каждый ребенок будет получать бесплатное образование, и что демократия может расширяться по мере роста образования.

В китайской литературе и философии произошла революция, схожая с эпохой Возрождения. Импорт западных текстов оказал такое же благотворное влияние, какое греческие рукописи оказали на итальянский ум. И как Италия, пробуждаясь, отказалась от латыни, чтобы писать на просторечии, так и Китай под руководством блестящего Ху Ши превратил популярный диалект «мандарин» в литературный язык, пайхуа. Ху Ши взял свою литературную судьбу в свои руки, написав на этом «простом языке» «Историю китайской философии» (1919). Его смелость принесла свои плоды: полтысячи периодических изданий перешли на пайхуа, и он стал официальным письменным языком в школах. Тем временем «Движение тысячи иероглифов» стремилось свести 40 000 иероглифов ученых к примерно 1300 иероглифам для общего пользования. Таким образом, мандаринский язык быстро распространяется по провинциям, и, возможно, уже через столетие в Китае будет один язык, и он снова будет близок к культурному единству.