Наше время. 30 уникальных интервью о том, кто, когда и как создавал нашу музыкальную сцену

– Многих их них я знаю лет по двадцать. Того же Лисовского, Зосимова. У нас прекрасные отношения. По-моему, все они нормальные, приличные, деловые люди. Понимаете, мне удобнее считать человека приличным, до тех пор, пока он не сделал какой-нибудь гадости непосредственно мне. Я ни с кем не конфликтую, и так уж сложилось, что никто не конфликтует со мной.

– Из-за вашей вспыльчивости?

– Нет. Но люди знают, что конфликтовать со мной ненужно и небезопасно.

– Что вы кричали в свое время публике партера на фестивале «Интершанс»?

– Мне не понравилось поведение двух сотен ребят, очевидно поклонников Бориса Гребенщикова, которые просто мешали работать – орали, верещали, пьяные были, наверное, или плохо воспитанные. Я расстроился от того, что у Бори такие фанаты, и ляпнул фразу типа: «Ребята, ну вас всех в ж..! Я для вас петь не буду!».

– Ее трансформировали в ваше обещание больше в Москве не выступать.

– Так и есть. Я зарекся петь в сборных рокерских концертах в столице. И с тех пор не пою.

Потому что аудитория этих мероприятий вести себя не умеет.

– И это слова человека, которого называют «одним из основателей русского рока».

– Русского рока нет! Есть попытка сочинения блатных песен под электрогитару или исполнения эстрадных песен и городского фольклора с использованием рок-н-ролльной атрибутики. Все! Русского рока нет, как и русского джаза. Есть люди, исполняющие американский джаз, будучи русскими по национальности. Но русского джаза нет, потому что ладовая основа не привилась.

– С Андреем Макаревичем у вас не случалось жестких дискуссий на эту тему?

– Нет, с Макаревичем мы в хороших отношениях, хотя друзьями нас назвать трудно. Да и возрастная разница между нами довольно ощутима. У Гребенщикова с Макаром дистанция, например, года полтора-два, а у нас с Андреем лет шесть. Причем это были те шесть лет, которые иногда равны пятнадцати. За их полтора года ничего не произошло, а за наши шесть очень многое.

– Что именно?

– Как вам сказать… Когда я начал заниматься подобной музыкой, она была вообще неприемлема. Андрей пришел к ней, когда увлечение роком приняло массовый характер. Группы создавались в школах, институтах, ДК. Мы – люди того времени – скажем, Юра Ермаков, «Аргонавты», даже Юра Айзеншпис, хоть и не бывший музыкантом, но активно пропагандировавший данную музыку через коммерцию, не знали куда идти, а последующая генерация уже знала.

– Назовите тогда историческую дату рождения рок-н-ролла в этой стране?

– Как массового явления?

– Как первопроходства.

– Конец 1963-го года.

– За точку отсчета берете своих «Скоморохов»?

– Нет. «Скоморохи» возникли в 1966-м. Скорее говорю о группах иностранных студентов, занимавшихся в интерклубе МГУ. Была индонезийская команда «Экватор». У ребят уже были фирменные усилители, гитары. Существовала венгерская группа, названия не помню, и польские «Тараканы». Наши тоже делали попытки, но все упиралось в материальные проблемы – средств-то вообще никаких не было. По серьезному первая российская команда «Братья» возникла в сентябре 1965-го, через месяц появились «Соколы», в конце года «Славяне». А дальше группы стали образовываться как грибы после дождя.

– И режим начал этому сопротивляться?

– Сопротивления не было. Я вам говорю, как чувствую. Это все рассказы и вранье людей, желавших сделать себе имя на том, что с ними борются. Мол, раз так, значит мы что-то из себя представляем. Нам не помогали – да. И по сей день не помогают. И когда мы пытались пробиваться – противостояли. Но чаще всего это касалось музыкантов, не умевших хорошо играть.

– Назовите.

– Кто играть не умеет? Все!

– Кроме Градского?

– Ну, Градский умеет.

– И второго, идущего следом, нет?

– Нет. Петь вообще никто не умеет, совсем. Сочиняют музыку, ну… Когда-то говорил с ребятами из хард-роковой команды, помните Витю Векштейна?

– Покойного продюсера «Арии»?

– Да. Мы с ним сильно смеялись, когда он рассказал, что все свои песни они играют «восьмеркой», а потом переносят на всякие риффы. Как сочиняли они дворовые песни, так и сочиняют, пытаясь угадать мелодику, понятную русскому человеку. Затем переводят все быстро на фузы и дисторшены, плюс длинные волосы и мотание головами вправо-влево. Это в их понимании хард-рок!

– Когда же будет по-другому?

– Никогда. Все уже закончилось. Варианты, при которых что-то могло произойти, на сегодня отсутствуют. Должны быть устремления в определенном направлении.