Нашествие 1812

Неприятель двигался узким лесным дефиле. Платов велел Кутейникову заходить справа, Иловайскому – слева, а сам ударил в лоб. Через два часа упорного боя к Платову подоспел граф Пален с тремя полками и поддержал Иловайского, который рубился с полком пруссаков; еще через два часа подкрепление пришло к французам: конная батарея заглушила русскую артиллерию. Однако Кутейников опрокинул вюртембержцев и погнал их назад; к четырем часам пополудни неприятель отступил за речку, бой прекратился.

…С крутого склона проложили три спуска к Днепру: для пехоты – на свайный мост, для артиллерии и для конницы – к бродам. Все хотели переправиться первыми, каждый норовил пролезть вперед, у спусков возникла давка, а сзади еще напирали обозы. Пушечные выстрелы с противоположного берега удвоили суматоху: там уже дерутся! Скорей! Построившись в колонну, пехота Нея уходила походным шагом к Красному по следам конницы Мюрата.

В полдень русские драгуны были опрокинуты, часть батареи захвачена, гусары преследовали казаков, рассыпавшихся по ржаному полю, и рубили их; враги валились как снопы среди снопов. Русские егеря засели в амбарах и сараях, стреляя из укрытий и прикрывая отход своей пехоты, но через пару часов покончили и с ними. Красный взят!

…Генерал Оленин был ранен саблей в голову, на белой повязке проступило красное пятно. Неверовский предложил ему своего коня и конвой до Смоленска, но он отказался. Тогда Дмитрий Петрович разрешил ему примкнуть с остатками отряда к егерскому полку, который он с последними двумя пушками отправил по дороге к речке Дубраве, чтобы встать за ней.

Оставшиеся два полка строились в каре. Неверовский сел верхом и проехал перед ними, остановившись в центре. Сотни растерянных глаз смотрели на него с надеждой, ждали от него сло́ва, которое успокоит и укрепит. Дмитрий Петрович набрал в грудь побольше воздуху и заговорил как можно громче:

– Ребята! Помните, чему вас учили в Москве, поступайте так, и никакая кавалерия не победит вас!

Он сделал паузу, пока офицеры повторяли по цепочке его слова своим взводам.

– Не торопитесь в пальбе, стреляйте метко во фронт неприятеля! Третья шеренга – передавай ружья как следует, и никто не смей начинать без моей команды «Тревога!»

Смотревшие на него глаза заискрились; да – он нашел именно те слова, что нужно.

Дрожь матушки-земли под чужими копытами передавалась крепко расставленным ногам. «Заряжай!» У всадников в синих мундирах с красными поясами и белой амуницией какие-то диковинные каски с черными султанами и конскими хвостами. «Товсь!» А те, должно быть, поляки: шапки у них польские. «Цельсь!» Пики свои выставили вперед, острие будто прямо в лицо тебе смотрит. Взять чуть правее и ниже… «Пли!»

Всадники вылетали из седел; упавшие лошади со ржанием бились на земле; французский офицер повис на штыках; уцелевшие поворотили коней.

– Хорошо, ребята, молодцы!

– Рады стараться!

Атака следовала за атакой. Иногда уланам удавалось прорваться к углам каре, в воздухе мелькали сабли, солдаты валились наземь с залитыми кровью лицами, но задние выходили вперед, ряды смыкались. Медленно пятясь и огрызаясь огнем, каре вступили на дорогу через березняк. Коннице было не пробраться сквозь бурелом и канавы, чтобы зайти с флангов, атаковать можно было только в лоб, устилая дорогу мертвыми телами. «Сдавайтесь!» – кричали всадники с безопасного расстояния. «Умрем, а не сдадимся!» – отвечали им.

Так прошли двенадцать верст, и лес закончился. Теперь кавалерия налетала со всех сторон; каре утратили свою стройность, сбившись в кучу, и больше напоминали ежей, плевавшихся огнем, но продолжали и продолжали движение, не останавливаясь, не рассыпаясь. До Дубравы оставалось еще верст пять. Скрепя сердце Неверовский решил пожертвовать малым для общего спасения. Оставленный им заслон перебили целиком, но отряд был уже в одной версте от речушки. С того берега жахнули пушки; над головами у пехоты пролетели ядра и взорвались перед копытами коней. «Ура!» закричали так, как будто за рекой стояла вся русская армия, а не один-единственный полк полукалек, измученный быстрым переходом. Французы повернули назад.

Около двух часов пополудни, в шести верстах от Смоленска, Неверовский встретился с генералом Раевским, который вел с собой пятнадцать тысяч человек, собрав по госпиталям легкораненых и выздоравливавших. Посовещавшись, они решили отойти в предместья и занять оборону в полуразрушенных земляных бастионах перед старой крепостной стеной, построенной еще при Борисе Годунове. Барклай и Багратион в сорока верстах отсюда, раньше следующего вечера им не подойти.

…«Герцогу де Бассано, министру внешних сношений, в Вильну.