Наши беседы

– Следует сказать, что и сам Крючков не признал это собрание действительным. Ни количества присутствующих, ни протокола, ни подписей… Через какое-то время он снова послал туда П. Д. Петерса, чтобы переделал всю работу заново и чтобы было это на что-то похоже. Послал туда и освободившегося к тому времени И. Я. Антонова, М. С. Кривко и Б. Я. Шмидта. Мне очень жалко простых и искренних братьев Антонова и Шмидта, но и они позволили втянуть себя в эту неблаговидную историю.

Петерс приехал ко мне в Талас и пригласил на новое членское собрание. Я спросил, будут ли братья из Совета Средней Азии. Он ответил, что они отказались ехать. Будут другие братья из Совета Церквей. Но не сказал кто именно.

Когда я узнал, что среднеазиатских служителей там не будет и некому будет сказать в мою защиту ни слова, что там будут одни обвинители (братьям Совета Церквей я уже не доверял), то отказался ехать. «Последние десять лет я только формально числился в Ферганской общине членом, – сказал я. – Пять лет отбывал заключение и пять лет жил и работал на нелегальном положении в Ташкенте, Джамбуле, Алма-Ате. О моей работе могут свидетельствовать только служители Средней Азии, с которыми я жил и работал. Но их слушать никто не захотел. Ферганская же церковь ничего не имеет ко мне, и это подтвердила она своим вставанием. А то, что вы навяжите ей, меня не волнует. Вы на все способны».

Итак, членское собрание провели без меня. Там отпало прежнее обвинение в том, что мы, якобы, присвоили печатную машину издательства «Христианин» и хотели печатать на ней Библии. Наконец-то поняли, встретились с человеком, у которого находилась машина, и убедились, что все сохранялось в неприкосновенности и никто не посягал на нее. Зато сфабриковали новое обвинение: будто мы заказали изготовить собственные печатные машины и на них хотим печатать Библии. В протоколе собрания было записано, что «после решения расширенного совета Ферганской церкви вести всю издательскую работу под единым руководством», я не снял якобы заказы на машины и «подготовка продолжалась». А снятие заказов должно было стать «убедительным свидетельством» моего смирения.

Это обвинение, как и прежнее, было основным и единственным «гвоздем», на котором держались все доказательства того, что мы готовим отделения от Совета Церквей. Раз хотим создать свою типографию, значит, планируем выход из Совета Церквей. Но как жестоко была обманута Петерсом и его помощниками Ферганская церковь! Мы никогда не заказывали и не думали заказывать никакие печатные машины. Нам нечего было «снимать заказы», которых никогда и не было. Все это выдумка и ложь, как выдумка и ложь то, что мы хотели выйти из Совета Церквей и, якобы, вели тайную работу с этой целью.

Как я уже говорил, мы мечтали иметь в Средней Азии дополнительные средства печати, особенно после ареста бригады издательства «Христианин». Встречались с братьями, которые имели к делу печати хотя бы косвенное отношение, и советовались с ними о том, нельзя ли организовать печать. Посылали сестер в Ростов к братьям, находившимся в так называемой оппозиции, чтобы научиться методу шелкографии. Но зачем Совету Церквей убивать это в самом зачатке? Мало того, видя в этом угрозу себе, окрашивать все в «антисоветский» цвет, отлучать служителей, делить поместные церкви и разорять дружное, годами сложившееся и дееспособное среднеазиатское братство, которое желало только хорошего и стремилось помочь Совету Церквей. Все было попрано и превращено в мусор! И хотят, чтобы мы молчали, чтобы Бог не спросил с них за это!

Как не вспомнить зловещие 30-е годы с их ложными обвинениями миллионов людей в контрреволюции? Сталин боялся, что кто-то поднимется и сделает нечто умнее его, и не удержится престол его. Он в зачатке убивал всякую добрую инициативу, не исходившую непосредственно от него, уничтожал всех умных людей в России, оставляя вокруг себя одних льстецов и соглядатаев. История говорит, что если бы не было 30-х годов, то не было бы и Второй мировой войны и сегодня наша, богатая ресурсами и талантами страна не ходила бы попрошайкой у других народов. Нечто подобное можно сказать и о Совете Церквей.

Но мы пойдем дальше. Итак, Крючков и Петерс со своими друзьями поставили меня в Фергане на замечание с условием, чтобы, если я не раскаюсь в том, что проводил тайную работу по отделению Средней Азии от Совета Церквей, считать меня отлученным. В свое время этот протокол с подписями обманутых ферганцев будет обвинительным заключением против них перед Богом.