Наши беседы

В 1977 году пресвитеры на Расширенном Среднеазиатском совещании избрали меня на служение рукоположения служителей и потом ответственным по Среднеазиатскому региону. Яков Григорьевич, находясь в заключении, не понимал той простой истины, что узы, хотя и не снимают пресвитера со служения, но, при избрании на его место другого, приостанавливают его функции руководящего служителя. Он уже не может, как раньше, руководить делом в церкви, в Союзе. Он может только в письмах советовать, наставлять братьев, где и как поступить, молиться за них, но не больше. Однако он по-прежнему считал себя ответственным пресвитером, как в своей церкви, так и Председателем Совета в Среднеазиатском регионе. Поэтому все, что делалось братьями не так, как он считал правильным, он осуждал и вел с этим войну.

Я уже говорил, что администрация колонии 158/4 была очень снисходительна к Якову Григорьевичу. Он мог, как говорили его дети, отправлять и получать до полутора тысяч писем в год. Иметь с семьёй очень частые свидания, вплоть до того, что мог... сочитывать своих детей.

Написал он церкви одно, так называемое Транспортное Письмо, на 42-х мелко исписанных листах. В этом письме он очень осуждал братьев, имеющих свои машины, т.к. считал это предметом роскоши. Да и действительно, как ехать за Христом узким и тернистым путем на машинах?

Я сам читал это письмо и радовался, что братья могут использовать транспорт не только в своих семьях, но и для Господа, а тут, - на тебе! Это письмо его сыновьями переписывалось и передавалось в другие общины. Сегодня же сам автор этого письма с удовольствием ездит на иномарках своих сыновей, и я желаю ему всего хорошего. Пусть отдыхают его старые кости. Только иногда думаю: как отделенные братья умещаются на тернистом и узком пути в своих роскошных лимузинах? Да еще многие из них такого "худенького" телосложения, что порой хоть двери расширяй. И зачем нужно будоражить умы верующих своими незрелыми рассуждениями? Не такая ли участь ожидает и такие взгляды и установки Совета Церквей, как запрет своим членам посещать собрания зарегистрированных церквей ЕХБ, запрет на профессию врачей, запрет роженицам идти в роддом (Приволжское Объединение) и тому подобное, когда сама жизнь раскроет и покажет их несуразности?

Или еще пример. В своей Джамбульской церкви Яков Григорьевич установил порядок совершать Вечерю Господню два раза в месяц, а также после собрания братьям приветствоваться со своими женами и дочерьми целованием. После его ареста братья и то, и другое отменили и утвердили так, как принято в Братстве: Преломление Хлеба совершать раз в месяц, а жен и дочерей своих, чтобы не давать посторонним повода думать о баптистах не зная что, целовать у себя дома.

И вот церковь получает из зоны очередное гневное письмо, где узник разносит руководящих братьев за нарушение установленного им порядка. По вопросу приветствия он говорит: «Вы, может быть, и на постели целуете своих жен через тряпочку, чтоб не заразиться, а я буду целоваться с женою и с дочерьми в собрании!»

Мне братья дали прочитать это письмо и просили совета: что делать, читать ли его на собрании? Я советовал воздержаться. Если брат сам так низко роняет себя перед членами церкви, то мы не должны помогать ему в этом. В начале 80-х годов братья Джамбульской церкви приехали ко мне за советом: новый пресвитер настаивает на регистрации общины. Я спросил: «Что побудило его к этому? Устали страдать?» «Нет, - отвечали они - пресвитеру Сам Бог открыл, что регистрация - это есть исполнение слов Христа: "Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу".

«Ну, если вам Сам Бог открыл, - говорю я, - тогда зачем пришли за советом к человеку? Только смотрите, чтобы вся церковь была согласна и не произошло разделения.» «Нет, - говорили они, - у нас полное единогласие.»

Через короткое время встречаю и пресвитера, задаю и ему этот вопрос: «Что, устали страдать?» «Нет, - отвечает он - мне Сам Бог открыл, что регистрация - это есть прямое исполнение слов Христа: "Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу". Если бы даже наоборот, за регистрацию сажали в тюрьму, мы бы и тогда зарегистрировались.»

Зарегистрировались. Построили у брата К.К.Гайера в огороде палатку. Власти предложили забрать из конфискованного у них ранее молитвенного дома на Короленко ненужные им кафедру и скамейки. Братья забрали. Узнав о таком "тяжком грехе", Яков Григорьевич сказал жене и сыновьям своим на свидании: "Передайте моей родной и любимой церкви привет, а руководству - мой костлявый арестантский кулак!" Что сыновья его на воскресном утреннем собрании буквально и исполнили. Все присутствующие чуть не упали.

Вскоре церковь поставила двух сыновей Яков Григорьевича за нехристианское поведение с сестрами-девушками на замечание. Хотели отлучить, но пожалели отца-узника. Некоторые сестры перестали из-за них ходить на собрания. Сыновья же, вместо покаяния, с благословения отца, отделились от церкви и объявили, что регистрация - греховна, и мы не можем больше оскверняться от вас. Открыли свое собрание.