Наши разногласия. К вопросу о роли личности в истории. Основные вопросы марксизма

Теперь не только ни один скептик не спрашивает, возможна ли крупная обрабатывающая промышленность в отечестве Листа, но г-ну Тихомирову «указывают», между прочим, «на Германию, где капитализм объединил рабочих» и где «частный предприниматель» имел будто бы перед собою «громадные рынки». До такой степени: забылись первые трудные шаги этой страны на поприще капитализма! А много ли времени прошло с тех пор, как писал Лист? Всего полстолетия, всего в пять раз больше того периода, в течение которого русские бланкисты делают бесплодные усилия для «захвата власти». Чтó, если бы Маркс, Энгельс и их последователи, проникшись тем убеждением, что нужно брать народ, «как он есть», и что немецким коммунистам сороковых годов нужно было, по картинному выражению г-на Тихомирова, «еще только хлопотать о создании класса, во имя которого они хотели действовать», если бы Маркс и Энгельс, говорю я, махнули рукой на «Запад» и решили, что «исходным пунктом» социальной революции в Германии должен быть «захват власти» силами тогдашнего «Союза коммунистов»? Чтó если бы они направили к этой цели всю свою деятельность? Далеко ли была бы теперь немецкая социал-демократия? А ведь вопрос о таком «захвате власти» вовсе не представляет собою исключительной черты русского движения. Он поднимался даже в «Союзе коммунистов» и вызвал разделение его на две фракции: Маркса-Энгельса, с одной стороны, и Виллиха-Шаппера – с другой.

История этого разделения так поучительна, что не мешает рассказать ее читателям.

«Со времени поражения революции 1848–1849 года, партия пролетариата на континенте лишилась всего, чем обладала она в течение этой короткой эпохи: свободы прессы, снова и права ассоциаций, т. е. легальных средств организации партии. После 1849 года, как и перед 1848, перед пролетариатом был только один путь, – путь тайных союзов… Одна часть таких тайных союзов имела своею непосредственною целью ниспровержение существующей государственной власти. Это было уместно во Франции, где пролетариат был побежден буржуазией и где нападение на существующее правительство было равносильно нападению на буржуазию». Другая часть этих тайных обществ действовала в таких странах, как Германия, «где и буржуазия, и пролетариат одновременно находились под гнетом полуфеодальных правительств, где, следовательно, победоносная борьба против существующей власти должна была не лишить буржуазию господства, а, напротив, передать его в ее руки или в руки так называемых средних сословий», – в таких странах передовые представители пролетариата, не отказываясь от участия в предстоящей революции, видели свою ближайшую цель не в захвате власти, а в подготовке рабочей партии будущего. Такова, между прочим, была цель «Союза коммунистов», в котором главная роль принадлежала Марксу и Энгельсу. «Союз коммунистов» был не обществом заговорщиков, а обществом, стремившимся к тайной организации пролетариата, потому что немецкий пролетариат находился под интердиктом, был лишен огня и воды, печати, слова и ассоциаций». Само собою понятно, что такого рода деятельность, «которая имела в виду выработку не правительственной, а оппозиционной партии будущего», заключала в себе мало привлекательного для людей мало развитых и нетерпеливых, и тогда «от Союза коммунистов отделилась фракция, которая требовала если не действительных заговоров, то хоть заговорщицкой внешности и прямого союза с демократическими героями дня». Мотивы разрыва, который многими приписывался личным ссорам вождей обеих фракций, следующим образом мотивировались самими участниками этих событий.

По словам Маркса, «меньшинство (фракция Виллиха и Шаппера) ставит на место критического миросозерцания – догматическое, на место материалистического – идеалистическое. Вместо действительных отношений, оно принимает свою собственную волю за главный революционный двигатель. Между тем как мы говорим рабочим: вы должны пережить еще 5, 20, 50 лет гражданской войны и народных движений, и притом не только для того, чтобы изменить существующие отношения, но также и для того, чтобы перевоспитать самих себя, стать способными к господству; меньшинство говорит наоборот: мы должны теперь же достичь господства, или нам не остается ничего делать. Между тем как мы именно немецким рабочим указываем на неразвитое состояние немецкого пролетариата, вы самым плоским образом льстите национальному чувству и сословным предрассудкам немецкого ремесленника[77], что, конечно, представляет собою гораздо более популярный прием… Подобно демократам, вы поставляете на место революционного развития революционные фразы» и т. д., и т. д.

Со своей стороны, Шаппер так формулировал свои воззрения.