Наши разногласия. К вопросу о роли личности в истории. Основные вопросы марксизма

«Я действительно высказывал атакованное здесь воззрение, потому что я вообще держусь его с энтузиазмом. Весь вопрос заключается в том – мы ли начнем рубить головы, или их отрубят нам. Сначала восстанут рабочие во Франции, а затем и мы в Германии. Если бы это было не так, то мне действительно не оставалось бы ничего делать. Но если наши планы осуществятся, то мы можем принять меры, которые обеспечат господство пролетариата (как г-н Тихомиров обещает принять меры, которые обеспечили бы России «народоправление», заметим мы в скобках). Я с фанатизмом держусь этого взгляда, центральный же комитет (фракции Маркса) хочет противного» и т. д.

Этот спор происходил 15 сентября 1850 года, когда произошел окончательный разрыв между названными фракциями. Каждая из них взялась за свою работу. Виллих и Шаппер стали готовиться к захвату власти, Маркс и Энгельс продолжали подготовлять «оппозиционную партию будущего». Прошло 15 лет, и эта «партия будущего» стала грозою буржуазии всех народов и стран, взгляды авторов «Коммунистического Манифеста» были усвоены десятками тысяч рабочих. А что сделали Виллих и Шаппер? Удался ли им немедленный «захват власти»? Все знают, что нет, но не все знают, что тот же «фантастический» Шаппер очень скоро должен был убедиться в несбыточности своих планов, и даже «много лет спустя, умирающий, за день до своей смерти», не мог говорить о своих неудавшихся затеях без «едкой иронии»[78].

Фракции вроде виллих-шапперовской представляют собою естественный результат неразвитости общественных отношений. Они появляются и могут иметь некоторый успех в период очень неразвитого состояния пролетариата и самых первых попыток его добиться своего освобождения. «Революционная литература, сопутствовавшая этим первым движениям пролетариата, по содержанию своему, необходимо являласъ реакционной», – как говорит «Манифест Коммунистической партии». Когда, под влиянием более развитых отношений, в передовых странах вырабатывается, наконец, серьезная социалистическая литература, то она частью подвергается более или менее своеобразным переделкам в странах, считающих свою отсталость признаком «самобытности», частью дает повод к неверным истолкованиям и реакционным практическим программам. Не только в России, но также и в Польше, и вообще на всем Востоке Европы, мы и теперь еще встречаем или можем встретить «социальных революционеров» во вкусе Виллиха и Шаппера[79]. Само собою разумеется, что дальнейшее развитие европейского Востока также дискредитирует их «ожидания от революции», как оно дискредитировало ожидания Виллиха-Шаппера в Германии.

Глава II. Капитализм в России

1. Внутренний рынок

Мы знаем теперь, что каждая отсталая страна может, на первое время, до переполнения внутреннего рынка, устранять «непосильную конкуренцию» своих более развитых соседей путем таможенной системы. Соображение г-на Тихомирова о том, что у нас совсем почти нет рынков, теряет таким образом значительную часть своего удельного веса. Для отсталых стран вопрос может быть формулирован лишь таким образом: успеет ли – и на сколько именно успеет – западный капитализм втянуть их в свой водоворот прежде, чем уступит место высшей форме общественности? Чтобы ответить на него, нужно внимательно взвесить современное состояние каждой такой страны в отдельности. Со своей стороны, мы сделаем это в следующей главе, а теперь вернемся к г-ну Тихомирову и посмотрим, как делает он этот анализ.