Наши тонкие струны

И вот они выходят один за другим. Впереди – Ника, богиня победы, с высоко поднятой головой. Разноцветные косички летят за ней. Следом на подиум вступает рыженькая Крис, вся в черном, с гитарой наперевес. Черно-бело-огненные цвета выглядят умопомрачительно. Сережка с классической басухой занимает место сбоку, у самого экрана. Максим в бейсболке встает за диджейский пульт, Маша в черной масочке – рядом с ним. Бэк-вокалистки не должны затмевать звезд. Ей даже не досталось престижного костюма, на ней длинное черное платье, которое Бастиан где-то раздобыл в последний момент.

В таком хорошо петь на собственных похоронах.

Ника не оглядывается ни на кого. Решительно берет в руки микрофон.

– Привет, Питер, – несколько визгливо кричит она. И пугается с непривычки, потому что ее крик возвращается эхом от соседних зданий.

Беда в том, что звукарь не успел запустить нейросеть, и Ника сейчас говорит своим обычным дребезжащим голоском.

– Э-э, я не поняла, – бубнит она, и тут кто-то поспешно нажимает кнопку на пульте, подключая канал с обработкой. – Ага. Ага. Теперь норм… Привет, Питер… Меня зовут Ника…

Это ее пятнадцать минут славы. Если разделить потраченные деньги на эти пятнадцать минут, то выйдет примерно сто тысяч в минуту.

Незаметный Макс нажимает кнопку: на самом-то деле именно он тут главный человек. Пульсирующий ритм заводит слушателей. Бас вступает мягко и вкрадчиво. Девчонки синхронно вздыхают.

Любит – не любит?

Кинет – не кинет?

Что с нами будет?

Что из нас выйдет?

Как это грустно

и как это нервно —

стать умной и взрослой, наверно.

Эта песня как раз для машиного голоса, болезненного и ломкого. Немного странно, когда такой текст поет пухлая девица в белом. Подпрыгивает, машет руками и немного кривляется.

Но песня заходит. Все слушают голос. Ловят ритм.

Шоу продолжается: зрителям нельзя давать расслабляться. Диджей Маск запускает сразу несколько хитов подряд, без остановки. Толпа сжимается вокруг сцены. Похоже, сегодня они и правда хедлайнеры.

И вот новый боевик от Крис:

Ах, как летит паровоз, когда сорван стоп-кран,

по незнакомым местам, по лесам и мостам.

Тебя никто не догонит, и никто не достанет,

и никто не остановит, разве только ты сам.

Нет, эта песня не о скорости, как многие почему-то думают. Слова здесь вообще неважны. Слова – это волшебное заклинание, которое высвобождает энергию. А энергия – это музыка. Или наоборот. Это как быстрая зарядка для твоего телефона. Или медленная, тихая, но тоже стопроцентная. Если кто забыл, Крис умеет писать и медляки.

Народ, как говорили раньше, стоит на ушах. Народ требует еще. Как вдруг Ника сдувается. Заметно бледнеет. Ее связки болят от напряжения. Она же совсем не умеет петь, а репетировать ей было лень!

А где-то есть вечный тормоз, где-то —

вечный мотор,

на что мне надо нажать, я не пойму до сих пор,

скоро выключат свет, скоро кончится танец,

нас никто не догонит и никто не достанет.

Кое-как отработав номер, Ника вытирает пот белым полотенчиком. Пьет дорогую итальянскую минералку из бутылки.

Вот это зря: на следующей песне – той самой, что была на видео – ее голос тускнеет и срывается. Теперь его не вытянет ни одна нейросеть.

И никто никогда не поднимется выше, —

произносит она, но ее голос никуда не поднимается, а садится окончательно.

Пытается начать сначала. Получается хрипло и страшно. Школьницы в первых рядах переглядываются.

– Oh, sh[…]t, – беззвучно ругается Ника и отходит в глубину сцены. – Слушай… как тебя… Мария… давай быстро включайся…

Звукарь долго соображает, что надо делать. Потом выводит машкин микрофон вперед. И она начинает петь с того же куплета:

Мы сидим, свесив ноги, на краешке крыши…

Маша медленно, как во сне, выходит на край сцены, Ника – за ней. Прожекторы мигают, картинка на экранах разбивается на крупные пиксели, и никто не понимает, что происходит.

А происходит вот что: теперь Машка поет своим собственным голосом. Ей как будто вернули украденное. Пусть и на время.

Если мы будем вместе, беда не найдет нас,

если только наш ангел убережет нас, —

поет она негромко, и гитара подхватывает мотив.