Наши за границей

— Супъ пюрэ… пюрэ, мосье… Онъ — бульонъ, а же — пюре, — закивалъ повару Николай Ивановичъ и прибавилъ:- Все-таки посытне. Ну, такъ вотъ: ле индйка, ле гусь и супъ пюрэ и бульонъ. Ахъ, Да… Стой, стой! Салатъ анкоръ. Боку салатъ.

Предвкушая блаженство сытнаго обда, Николай Ивановичъ улыбнулся и радостно потиралъ руки.

— Винца-то красненькаго намъ подадутъ, землякъ? — спросилъ онъ.

— Сколько угодно. А вмсто водки мы коньяку выпьемъ, — отвтилъ землякъ.

LVIII

Когда супруги и землякъ услись за столъ, къ нимъ подбжала миловидная женщина въ коричневомъ плать, бломъ передник и бломъ чепц и загремла тарелками, разставляя ихъ на стол.

— А скатерть, а скатерть на столъ? — заговорилъ Николай Ивановичъ.

— Здсь скатертей не полагается, — отвчалъ за женщину землякъ. — Чистый блый мраморный столъ, вотъ и все. Простота и опрятность. Посмотрите также на сервировку. Вдь эдакой тарелкой можно гвозди въ стну заколачивать, до того она толста.

— Коньякъ, мадамъ, коньякъ… Апортэ… — торопилъ прислугу Николай Ивановичъ.

— Cognac? А pr'esent? — удивленно спросила та.- Mais vous n'avez pas encore mang'e…

— Да, да… Это по-русски… — пояснилъ ей на французскомъ язык землякъ. — Въ Россіи всегда пьютъ крпкое вино передъ дой, а не посл ды. Это для аппетита. Принесите намъ, пожалуйста, флакончикъ коньяку и порцію сыру.

Коньякъ поданъ. Мужчины начали пить. Прислуга съ удивленіемъ наблюдала за ними издали, пожимала плечами и переглядывалась съ другой прислугой, указывая на мужчинъ глазами. Подали супъ. Мужчины выпили коньяку и передъ супомъ. Видя это, прислуга чуть не расхохоталась и и спшно отвернулась, еле удерживая смхъ. Это не уклонилось отъ взора Николая Ивановича.

— Чего это ихъ коробитъ? — спросилъ онъ земляка.

— Не принято здсь пить коньякъ передъ дой. Его пьютъ только посл ды, и вотъ этимъ прислужающимъ барынькамъ и кажется это диво.

— Дуры, совсмъ дуры!

Но вотъ появилась и индйка съ гусемъ, еще только снятые съ вертела, шипящіе въ своемъ собственномъ жир, распространяющіе запахъ, разжигающій аппетитъ. Ихъ несли дв женщины на двухъ блюдахъ. Сзади нихъ шествовалъ поваръ съ ножами за поясомъ и съ салатникомъ, переполненнымъ салатомъ. Женщины и поваръ никакъ не могли сдерживать улыбки. Поваръ даже не утерплъ и проговорилъ:

— Voyons, messieurs… Il faut avoir grand app'etit pour manger tout `ea [27].

Онъ вынулъ изъ-за пояса ножъ, спросилъ, не нужно-ли разнять птицъ, и, получивъ утвердительный отвтъ, разрзалъ ихъ самымъ артистическимъ образомъ. Николай Ивановичъ накинулся на гуся,

Глафира Семеновна и землякъ навалились на индйку.

— Каково изжарено-то? — торжествующе спрашивалъ землякъ.

— Прелесть! — отвчалъ Николай Ивановичъ, набивая себ ротъ.

Поваръ и прислуживавшія женщины стояли въ отдаленіи съ любопытствомъ смотрли на доковъ и улыбаясь перешептывались. Женщинъ стояло уже не дв, a пять-шесть. Къ любопытнымъ присоединился еще и поваръ. Очевидно, они даже спорили, съдятъ-ли постители все безъ остатка или спасуютъ. Но птицы были громадны. Глафира Семеновна первая оттолкнула отъ себя тарелку. Землякъ тоже вскор спасовалъ. Дольше всхъ лъ Николай Ивановичъ, кладя себ поперемнно на тарелку то кусокъ гуся, то кусокъ индйки, но и онъ вскор отеръ губы салфеткой и сказалъ:

— Ассе. Теперь венъ ружъ… Теперь краснымъ винцомъ позабавимся. Вотъ это настоящій обдъ, вотъ это я понимаю! — воскликнулъ онъ. — Мерси, землякъ, что указалъ мсто, гд можно пость въ волю.

Онъ взялъ его за руку и потрясъ ее.

У прислуги и поваровъ замтно было движеніе.

«Je disais que c'est difficile» [28], заговорилъ усатый поваръ и получилъ отъ другого повара какую-то серебряную монету. Очевидно, что они держали пари, будутъ-ли съдены гусь и индйка, — и усатый поваръ выигралъ пари.

Землякъ поманилъ къ себ прислуживавшую при стол женщину и отдалъ приказъ, чтобы остатки жаркого были завернуты въ бумагу, что и было исполнено. Подавая на столъ пакетъ съ остатками жаркого, женщина сказала по-французски:

— Вамъ вотъ втроемъ не удалось и половина състь отъ двухъ птицъ, а два мсяца тому назадъ насъ постилъ одинъ англичанинъ, который одинъ сълъ большого гуся.

Землякъ тотчасъ-же перевелъ это своимъ собесдникамъ.

— Ничего не значитъ. И я-бы сълъ цлаго гуся, ежели-бы сейчасъ-же посл обда соснуть часика два, а вдь намъ нужно сегодня идти въ театръ, — сказалъ Николай Ивановичъ, наливая себ и земляку краснаго вина въ стаканы. — Ну-съ, за упокой гуся. Славный былъ, покойникъ! Чокнемтесь, землякъ.

— Извольте. Но надо также помянуть и индйку и упокой индйки… Большого достоинства была покойница.

— Да, да… спасибо имъ обоимъ. По ихъ милости я въ первый разъ заграницей нался досыта.

Николай Ивановичъ и землякъ сдлали по большому глотку вина изъ своихъ стакановъ.

LIX

Уже стемнло, когда компанія покончила съ своимъ обильнымъ, но не разнообразнымъ обдомъ. Николай Ивановичъ и землякъ выпили много и порядочно разгорячились. Николай Ивановичъ хотлъ пить еще, но землякъ остановилъ его.