Наши за границей. Где апельсины зреют

– Прощай, жена… Прощай, супруга любезная. Поминай раба божьего Ивана в случае чего… – бормотал Конурин. – Ах, голубушка, голубушка!.. Ты теперь сидишь, умница, у себя в гнездышке и чаек попиваешь, а я-то, дурак, где! По поднебесью болтаюсь. И не диво бы от долгов на такую вышь полез, а то из хорошей жизни, от своих собственных капиталов. Тьфу ты!

Вдруг Николай Иванович вскрикнул и отшатнулся от англичанина.

– Погибаем? – заорал Конурин, хватаясь за перекладину вагона. – Господи! Что же это такое!

Оказалось, что англичанин вынул из кармана ящичек и выпустил оттуда на скамейку большую лягушку, которая и прыгнула по направлению к Николаю Ивановичу, но тотчас остановилась и стала пыжиться.

– Мусью! Так невозможно. С лягушками нешто шутить можно?.. С животной тварью в вагоны не допущают! – закричал на англичанина пришедший в себя Николай Иванович.

– Выбрось ее вон! Выбрось из вагона! – поддержал его Конурин, тоже уже несколько оправившийся. – Это еще что за музыка! С лягушками вздумал ездить.

– Господа, оставьте… Это, должно быть, естествоиспытатель. Он с научною целью. Он опыты делает, – останавливал товарищей Перехватов.

– Испытатель! А хоть бы распроиспытатель! Плевать мне на него!

И Николай Иванович сбросил лягушку со скамейки вагона палкой. Лягушка вылетела из вагона на железнодорожное полотно. Англичанин возмутился и заговорил что-то по-английски, сверкая глазами и размахивая руками перед Николаем Ивановичем.

– Ну-ну-ну! Будешь кричать, так и самого вышвырнем так же, как лягушку! Молчи уж лучше. Нас трое, а ты один.

Началась перебранка. Англичанин ругался по-английски, Конурин и Николай Иванович высыпали на него словарь русских ругательных слов.

– А вот протокол составить, когда приедем наверх, что, мол, такая и такая рыжая английская дубина ездит с мелкопитающейся насекомой тварью и делает нарушение общественного беспокойствия, – проговорил наконец Конурин.

– Господа! Довольно, довольно. Оставьте… Видите, мы уже приехали, – останавливал своих компаньонов Перехватов.

– Чего довольно! Счастлив его Бог, что Глаша вперед уехала, а будь это при ней, так я ему бы уж прописал ижицу, все бока обломал бы, потому Глаша змей и лягушек видеть не может и с ней наверное случились бы нервы, истерика… – не унимался Николай Иванович.

Вагон остановился у станции.

– Ну слава Богу, пронесли святители! – проговорил Конурин, крестясь. – Каково только потом обратно будет спускаться.

Николай Иванович искал глазами на станции Глафиру Семеновну, но ее не было.

– Ма фам? У ма фам? – испуганно обращался он к железнодорожной прислуге. – Глаша! Глафира Семеновна! Где ты? Что же это, в самом деле!.. Неужто она на самую верхушку Везувия одна удрала? Ах, глупая баба! Ах, мерзкая! Это ее англичане, которые с нами в шарабане ехали, увели! Ну погодите ж вы, длиннозубые английские черти!

Его окружили проводники в форменных фуражках с номерами на груди и проводники в шляпах и без номеров и предлагали свои услуги. Все они были с альпийскими палками в руках. Проводники не в форменных фуражках имели по две и по три альпийские палки и, кроме того, имели при себе грязные пледы, перекинутые через плечо, и связки толстых веревок у пояса.

– А ну вас к черту! Прочь! У меня жена пропала! – кричал на них Николай Иванович.

– Не пропала, а ушла, должно быть, с рекомендованным проводником, – отвечал Перехватов. – Мы имеем право на рекомендованного горной компанией Кука проводника по нашему билету. У нас это в правилах восхождения на Везувий на билетах напечатано. С номерными бляхами и в форменных фуражках – это рекомендованные проводники и есть.

Один из таких проводников манил уже Перехватова и Николая Ивановича за собой и что-то бормотал на ломаном французском языке.

– Да провались ты, окаянный! Мне жену надо. Ма фам… У меня жена куда-то здесь задевалась! Отыщи мне ее и получишь два франка на чай… – сердился Николай Иванович. – Шерше ма фам[165] – и будет-де больше франк пур буар.

– Послушайте, Иванов, ваша супруга, наверное, отправилась на кратер с проводником и англичанами. Пойдемте скорее вперед, и мы нагоним ее или найдем наверху у кратера. Видите, здесь уж никого нет из публики.

– Ну попадет ей от меня на орехи! Ой-ой, как попадет!

Все пошли за проводником в форменной фуражке. Три проводника без форменных фуражек следовали сзади и предлагали альпийские палки.

– Брысь! – крикнул на них Конурин, но они не отставали.

LX