Наследие Десяти

– Не смей вести себя так, будто все это меня не касается. Не смей, ясно? – Слова рвались сами через пелену гнева. – Пока мы здесь, все, что делаю я, так или иначе сказывается на тебе, а то, что происходит с тобой, влияет на меня! – Я была рада, что Андрей не видел моего пылающего лица, когда я помогала ему принять нужную позу. – Мы в одной лодке – хочешь ты этого или нет, придется смириться.

В его глазах промелькнуло удивление, однако он ничего не сказал. Лишь изнеможенно прислонился к стене и медленно выдохнул сквозь зубы. Выпрямившись, я подняла его ружье, сняла его с предохранителя и перевесила на себя.

– Что ты надумала? – прошептал Андрей. В его голосе сквозила чудовищная слабость. – Не смей уходить далеко, мы не знаем, безопасно ли здесь. Мне нужно… немного времени, и я сам…

– Тебе нужен покой, – отрезала я. – Рану следует как можно скорее обработать. Мы в убежище, я найду все, что необходимо, и скоро вернусь. Десять минут продержишься?

– Как будто у меня есть выбор… – пробормотал Андрей и прикрыл глаза.

Боль нарастала с каждой минутой, это было заметно по тому, как, тяжело дыша, он сжимал челюсти, как пульсировали жилки на его руках и с каким остервенением длинные пальцы царапали пол. Не знаю, что в тот момент пугало меня больше – его страдания или отчаяние, что я испытывала, глядя на них. Если бы я только могла забрать хотя бы часть его боли… Это желание оказалось настолько внезапным и мучительным, что ошеломило.

Я пробиралась вперед по темному коридору, не пропуская ни одной двери и заглядывая в каждую из комнат: все они были пусты и, казалось, отведены под складские хранилища – ледяные, мрачные помещения, в которых отсутствовало даже освещение. Пятый штаб был явно забыт и заброшен – все указывало на отсутствие тут людей на протяжении долгих месяцев. Если он и таил в себе какую-то смертельную опасность, то лишь от скуки и одиночества. Я миновала три длинных пролета перед тем, как наконец-то добралась до первых заполненных хранилищ, и мысленно возблагодарила тех, кто позаботился о грамотной систематизации запасов, так как найти аптечку и несколько холодных консерваций для еды не составило труда. Дело оставалось за малым – добраться до головного управления пятого штаба, получить доступ к утерянным данным и найти способ связаться с базой в Диких лесах. Делов-то.

– Быстро ты, – еле слышно произнес Андрей, с трудом приоткрыв глаза, когда я опустилась к нему, прикладывая плотный чистый бинт на изрешеченную осколками рану.

Он сидел ровно в том положении, в каком я его оставила, из чего напрашивался вывод, что на те несколько минут, что я отсутствовала, Андрей, скорее всего, отключился.

– Я нашла комнату. – Я плотнее прижала мягкую ткань к ране, наблюдая, как в считаные секунды она алеет на глазах. – Годную комнату, но придется немного пройти. Совсем чуть-чуть, хорошо? Я помогу. Там нет кроватей – кажется, жилые помещения где-то в глубине базы, – но я что-нибудь придумаю. Главное, поскорее добраться до света и тепла и обработать твою рану…

– Все, все, остановись, хватит тараторить, – сглотнув, прошептал Андрей, – помоги мне подняться, я не так плох, как ты думаешь.

Он был еще хуже. Хуже, чем когда я оставила его буквально несколько минут назад. Его мертвенно-бледное лицо покрылось пятнами. Дрожа всем телом, словно в лихорадке, Андрей покрылся холодным потом и, казалось, прикладывал последние силы, чтобы бороться с бредом и не потерять связь с явью.

Он вставал медленно, облокачиваясь на меня, шатаясь всем телом и заливая пол кровью, которая уже успела насквозь пропитать толстый бинт и теперь слетала с него крупными редкими каплями.

– Все хорошо, – беспрерывно шептала я, – еще немного…

За все время, пока мы шли, Андрей не издал ни звука, теряя силы с каждым движением. В какой-то момент мне показалось, что он двигается по инерции. Три пролета превратились в вечность, крадущую у нас драгоценные минуты.

– Совсем чуть-чуть, мы почти на месте…

Когда мы добрались, он обессиленно рухнул на матрас – единственный, что мне случайно удалось откопать в одном из хранилищ. Приблизившись, я быстро стянула с него верх защитного обмундирования и взяла медицинский пинцет. Несмотря на обширность ранения, осколков было немного. Андрей пылал, и, стоило мне прикоснуться к его оголенной коже, которая была словно кипяток под моими ледяными пальцами, он с силой втянул в себя воздух. Его взгляд прояснился, будто мое прикосновение на несколько мгновений вернуло его к реальности.

Склонившись над раной, я медленно вытаскивала один осколок за другим, чувствуя шумное дыхание юноши в области шеи. Его близость была почти нестерпимой, бросая в дрожь и заставляя сердце биться так, что, казалось, еще немного, и оно выскочит из груди. Мысленно радуясь, что Андрей не видит моего лица, я с силой закусила губу. Вряд ли я бы смогла сейчас выдержать взгляд, который ощущала каждой клеткой тела, даже не видя его глаз.

– Сейчас будет очень больно, – сказала я, отстраняясь. – Возможно, даже больнее, чем было до этого.