Наследие Десяти

Укол яростного отчаяния, ослепивший меня на мгновение, заставил, однако, прийти в себя. Через пару минут, смочив пару свежих бинтов в холодной воде, один из них я приложила к пылающему лбу Андрея. Другим дрожащей рукой стала протирать оголенные участки его тела – плечи, с острыми, выпирающими при каждом вздохе ключицами, длинные руки, плоский живот и беспокойно вздымающуюся широкую грудь, словно Андрей из последних сих выхватывал каждый глоток воздуха. Когда я закончила, то поняла, что лишь потратила время – он не очнулся. Окончательно забывшись в беспорядочном бреду, с каждой секундой он, казалось, лишь сильнее терял связь с реальностью.

Где-то в глубине груди я ощущала нарастающее давление. За последние пару лет это чувство стало моим вторым «я». Паника. Медленно, словно в издевку, она окутывала меня своими длинными щупальцами, захватывала волю, подчиняла себе тело и разум до тех пор, пока я полностью не оказывалась в ее власти. Пятнадцать минут – это я знала очень хорошо. У меня есть пятнадцать минут.

Одним махом я опрокинула аптечку, пытаясь отыскать хоть что-то, что могло бы сбить жар, пока не стало слишком поздно. Я успею, точно успею. Во время тренировочных испытаний мне приходилось оказывать первую помощь десятки раз, но сейчас все было совсем по-другому. Все было по-настоящему. Опустить шприц в капсулу с бесцветной жидкостью у меня получилось с третьего раза – дрожь в руках усиливалась с каждой секундой. Я ввела длинную иглу с жаропонижающим Андрею в плечо и отстранилась.

Проклятье!

Не в силах смотреть, как тьма изнуряет Андрея, по одной обрезая тонкие нити, связывающие его сознание с реальным миром, я вскочила на ноги и судорожно обняла себя за плечи. Десять минут, и эта же тьма поглотит и меня. Осталось немного. Неистовая дрожь пробирала насквозь, подчиняя себе каждую клеточку тела, каждое мгновение, что еще оставалось до полного мрака. Воздуха становилось все меньше, словно кто-то медленно перекрывал кислород в легких. Жар накатывал волнами, заставляя сердце до боли в груди бешено отбивать ритм. Семь минут, и все закончится. Тяжело дыша, я приложилась горящим лбом к холодной стене. Картинка перед глазами начинала терять четкость, превращая окружающие предметы в абстракцию. Значит, меньше. Значит, пять минут.

– Мария? – Тихий, почти безжизненный голос Андрея заставил меня вздрогнуть.

Резко подскочив на месте, я хотела вернуться к нему, но лишь пошатнулась, вновь оперевшись о стену. Комната кружилась в бешеном танце – реальность становилась все более призрачной. Я все еще видела силуэт Андрея на матрасе в углу комнаты, но знала, что теперь уже вряд ли смогу дойти.

– Ты метался в бреду. – Казалось, я почти кричала, но стоило мне услышать собственный голос, и его слабость поразила даже меня. – Я не могла тебя разбудить, я пыталась, но не могла… Я думала, что пошло заражение. Я думала, ты…

«…не проснешься. А я буду терять сознание, наблюдая, как ты истекаешь кровью в лихорадочном бреду».

Слезы ручьями стекали по лицу. Кажется, Андрей что-то говорил, требовал, но слова потеряли всякий смысл и логическую связь. Воздуха критически не хватало. Запрокинув голову и прикрыв глаза, я медленно сползла спиной по стене.

– Послушай, – мне потребовалось время, чтобы из последних сил придать дрожащему голосу звук, – у меня немного осталось, где-то в районе трех минут. Ничего особенного, так было много раз, всегда по одному сценарию, – я сглотнула, – жар, дрожь, нехватка воздуха, тошнота, потеря зрения и обморок. Проходила десятки раз. Полчаса, и буду в порядке.

Я задыхалась, пока перед глазами один за другим шли черные круги. Резкое прикосновение вывело меня из оцепенения. Зрение окончательно пропало, и, кажется, осязание было единственным, что еще помогало удерживать контакт с внешним миром. Я чувствовала, как широкие горячие ладони обхватили лицо, притянув куда-то вперед.

– Смотри на меня! – Тревожный голос Андрея далекими отголосками прорывался через глухую мглу. – Мария, смотри на меня!

Он был близко, ближе, чем когда-либо до этого. Его горячее дыхание обжигало кожу, напоминая о том, что я все еще жива, что связь с реальностью утеряна не безвозвратно.

– Я сказал, смотри на меня. – Длинные пальцы сильнее стиснули мои скулы. – Смотри на меня, ты слышишь?

Из последних сил я слабо улыбнулась уголком рта. Даже если бы зрение вернулось, я бы не смогла разглядеть его лицо за пеленой слез.

– Оно того не стоит… – Шепот, сорвавшийся на слабый хрип. Вряд ли он дошел до адресата.

– Пожалуйста, пожалуйста, просто посмотри на меня. – Отчаяние, с каким были сказаны эти слова, внезапно поразило меня до глубины души. Словно я оказалась перед зеркалом и говорила с собой двадцать минут назад, словно это была не просьба, а мольба. – Мы с тобой в одной лодке, помнишь? Помнишь, что ты мне сказала? Не смей делать вид, что меня это не касается. Мы с тобой в одной лодке. Ты помнишь?!