Наследие Десяти

– Что ж, давайте попробуем, – тихо произнес он без тени улыбки, опаляя горячим дыханием ее шею. – Ваш любимый цвет нежно-желтый: среди ваших многочисленных колец вот это, с желтым камнем, сильно выбивается из общей коллекции. – Не опуская головы, юноша мягко коснулся нужного пальца. – Вероятно, оно дорого вам как память, а вероятно, просто нравится больше других. Ваше любимое место – какой-нибудь экзотический природный заповедник вроде Диких лесов в Анаксонской системе, любимый напиток – то розовое игристое вино, которое ваш друг барон подносит вам каждые десять минут, любимый десерт – шоколадный бисквит с орехами и пугающей порцией взбитых сливок, на который вы так часто бросаете страдающий взгляд, что я сбился со счета… Мне продолжать?

Музыка стихла, и на несколько секунд София замерла, слушая, как кровь отчаянно пульсирует в висках. Она почувствовала легкое прикосновение к своей ладони. Партнер вложил в нее свернутый листок бумаги и коротко, словно в немой мольбе, сжал ее пальцы.

– Мне продолжать, мисс Бренвелл? – прошептал он ей в губы, отпуская руку.

Задыхаясь не то от быстрого танца, не то от ошеломляющей близости незнакомца, девушка замерла и на несколько мгновений прикрыла глаза. Ей казалось, она физически ощущала, как разряды тока расходятся по венам. Внезапно все ее тело словно превратилось в один оголенный нерв, реагирующий на каждый вздох юноши, взгляд или же касание.

– София!

Обернувшись, виконтесса увидела Эйдана Кински, который протискивался к ней сквозь толпу, неуклюже балансируя между парами с бокалами в руках. Из-за того что последние несколько минут желающих танцевать кратно увеличилось, в центре зала образовалась давка, и барон неловко расталкивал всех вокруг, перекрикивая громкую музыку и умоляя пропустить его. Теперь, когда его лоб взмок от пота, смокинг покосился в плечах, а лицо побагровело от раздражения, он уже не казался Софии столь привлекательным, как прежде.

– Я… я никак не мог добраться до вас, – запыхаясь, прокричал Кински, когда оказался достаточно близко, чтобы она могла его услышать. – Я только взял вино, как начался танец! Тут такая толпа… А я оставил вас в центре зала одну, без пары, мне так жаль.

– Не переживайте, к счастью, мне составили компанию.

София обернулась, чтобы представить барону своего нового партнера, но рядом никого не оказалось. Девушка растерянно огляделась: она уже начала сомневаться в том, что последние несколько минут ей не привиделись, и лишь маленькая сложенная бумажка в правой руке убеждала ее в реальности происходящего.

– Вы с кем-то танцевали? – Эйдан казался разочарованным.

– Можно сказать, у меня не оставалось выбора, – еле слышно отозвалась София. Хаотичные мысли переполняли ее и путались. Она нервно оглянулась. – Мне нужно… мне нужно немного времени, чтобы… простите. – Даже не взглянув в сторону барона, который в растерянности протянул ей бокал, София бросилась к выходу. Записку она развернула на ходу. Надпись была мелкой и неровной, отправитель явно писал ее в спешке.

«Если вы читаете это, значит, у меня есть шанс увидеть вас снова».

Далее шли координаты места, дата, время и подпись, которую Софии, как она ни старалась, так и не удалось разобрать.

Она была уже почти у выхода, когда свет во всем помещении неожиданно погас. Оказавшись в ночном сумраке, гости растерянно переглядывались. Гул толпы стих, и несколько сотен человек оказались в кромешной тишине до тех пор, пока в следующий момент в воздухе по всему периметру зала одна за другой не начали вспыхивать голограммы с короткой надписью. Ее София разглядела не сразу, зато подпись узнала моментально. Когда буквы сложились в слова, у нее похолодело внутри.

  Право крови превыше всего.
       Наследник тьмы рожден, чтобы умереть.
  Слава Десяти!

А. Деванширский

Глава 11 Крыса

– Двадцать семь сигналов бедствия, – ошеломленно повторил Алик, будто это могло помочь стереть из памяти ужас последних известий, – двадцать семь гребаных сигналов…

Отодвинув чашку с остывшим чаем, он обессиленно откинулся на спинку сиденья и бросил тяжелый взгляд в сторону окна, слушая, как ливень с ожесточением колотит по стеклу. За последний час, пока я в подробностях рассказывала Алику о нашем с Андреем полете на Мельнис, он не проронил ни слова и даже не притронулся к чаю, который я по его же просьбе заварила на кухне Брея. О ранении Андрея я, разумеется, упомянула вскользь, опустив детали о том, как он звал его, мечась в лихорадочном бреду, пока я сходила с ума, не в силах оказать ему должную помощь.