Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

С другой стороны, отнюдь не все герои воспитываются в семьях, более низких по социальному положению. Так, Ньяль был найден и воспитан поэтом, Придери — знатным господином, Кормак — королем, Талиесин — сыном короля, а в повестях, где героя действительно отдают на воспитание, приемный отец обычно человек высокого ранга, хотя у героя могут быть и молочные братья ниже его по социальному статусу. Воспитание в чужой семье было в Ирландии весьма важным общественным институтом, хотя ирландские Законы не дают четких сведений о социальном статусе приемных родителей, которым было доверено воспитание и образование сыновей королей и знати. По некоторым источникам, признаком высокого статуса ребенка было наличие одновременно нескольких воспитателей[747]. Так, четверо уладских воинов оспаривали у короля Конхобара честь воспитывать его племянника Кухулина, при том что это право уже было закреплено за его теткой Финдхоем; и видимо, не будет преувеличением допустить, что данные амбиции восходят к системе функций, о которой мы говорили в ч. II. Первым берет слово Сенха, который в сагах Уладского цикла исполняет функции миротворца и тем самым противостоит злоязычному Брикрену, сеятелю распрей и раздоров. Как и Брикрен, Сенха стоит в стороне от соперничества знаменитых воинов. Перечислив свои воинские достоинства — силу, доблесть и ловкость в бою, он заявляет, что помимо того является олламом, хранителем мудрости и памяти уладов; он вправе обращаться к народу в присутствии короля, он выносит суждения в спорах между уладами. После него вперед выходит уладский воин по имени Блай Хозяин Приюта, который торжественно провозглашает, что, если мальчика доверят ему, тот всегда будет под надзором и защитой. Ведь именно он, Блай, собирает мужей Ирландии, он кормит их и поит целую неделю, он помогает им в поединках и набегах и поддерживает, когда на них возводят хулу и когда они в честной ссоре. Следом за ним выходит Фергус и начинает хвастать своею доблестью и удалью, знатностью и богатством. Он называет себя героем, который противостоит любому злу; он повергает сильного и поднимает слабого. И наконец, последним берет слово Амарген, который говорит, что славен не только силой своей, но и мудростью, богатством, возрастом и красноречием. Он поэт и гроза всех колесничих. В итоге все они признаны достойными стать воспитателями Кухулина, и король решает, что мальчик должен взять самое лучшее от каждого из них[748].

В детстве сверхъестественная природа героя раскрывается, как правило, в том, что он не по годам умен. Младенцем он говорит как мудрец, слагает стихи и выносит суждения. Растет он также с поразительной быстротой и очень скоро овладевает разнообразными умениями. Еще не достигнув отрочества, он может надеть королевское вооружение, победить дракона или явиться ко двору короля с такой уверенностью, что все распознают в нем героя. Так, например, младенец Талиесин, выловленный из морских волн, говорит, что знает много больше, чем тот, кто его расспрашивает, а в тринадцать лет он повергает в изумление королевских бардов и открывает, что ему ведома история мира и предания веков[749]. При этом он говорит сам о себе: «Я древен, я юн… Я был мертв, я был жив… Я — Талиесин»[750]. Такому существу вовсе нет нужды взрослеть. Также и то, что принципиально важно в муже, не подвержено процессу физического роста.

Пока герой оставлен или потерян, он не имеет имени и потому как бы не существует. Но, вернувшись в этот мир, он получает имя и право существовать в нем. Конхобар наречен по реке, в которой он чуть было не утонул сразу после появления на свет. Элфин, найдя возле запруды своего отца мешок с безымянным младенцем, восклицает: «Что за прекрасный облик (tál iesin)!» — «Так пусть же будет имя мне отныне — Талиесин», — отвечает младенец, принимая имя и право существования. Бог Луг, перенесенный через море к острову Тори, таким же «случайным» образом получает имя от собственного деда. Ллю, приплыв к крепости Аранрод на волшебном корабле Гвидиона, «выманивает» для себя имя у собственной матери, настроенной крайне враждебно. Конал Кернах обретает имя опять-таки случайно: это прозвище звучит из уст его дяди, который едва не убил новорожденного младенца. В валлийском мабиноги Придери нарекают по первому восклицанию его матери, когда она слышит, что утраченный много лет назад младенец наконец найден. В приведенном перечне обращает на себя внимание в первую очередь выбор имени под влиянием минуты, как будто истина невольно открывается в мгновения, когда человек ни о чем не думает.