Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Некоторые ученые отмечали сходство между майской обрядностью, распространенной в Европе, и весенними ритуалами в средиземноморских культах Великой Матери и ее юного супруга, умирающего и воскресающего бога. Главную роль в этих ритуалах играла женщина. К. Б. Льюис прямо возводит образ «майской королевы» и сексуальные вольности, традиционно практикуемые в этом месяце, к фригийскому культу богини Кибелы, который был известен в Европе в Римскую эпоху. Это была «богиня любви, в особенности свободной любви, не связанной узами брака», и празднества в ее честь (Гиларии) обычно выпадали на Благовещение (25 марта) или — в другие годы — на Майский день[877]. Однако при всем бесспорном сходстве было бы весьма опрометчиво приписывать возникновение материалов, о которых идет речь, лишь культурному влиянию такого рода. А. Краппе с не меньшей убедительностью показал сходства между сагой о Диармайде и Грайне и повестью об Афродите и Адонисе. Афродита, богиня любви и цветущей природы, влюбилась в прекрасного Адониса, и он стал ее любовником, причем, как и в случае с Диармайдом и Грайне, одна из традиций мифа подчеркивает, что ответственность за случившееся целиком ложится на нее. Афродита — жена Ареса, бога войны, как Грайне — жена предводителя фениев. Подозревая жену в неверности, Арес наслал на Адониса дикого вепря, по некоторым версиям он сам принял облик вепря и нанес Адонису смертельную рану, подобно Финну, который использовал охоту на дикого кабана, чтобы в конце года Диармайд был убит. И Адонис, и Диармайд охотятся на кабана (вепря) вопреки воле своих возлюбленных. Диармайда бурно и торжественно оплакивают и уносят на золоченых носилках Мак Ока — все это напоминает ежегодный ритуал погребения Адониса, когда мертвого бога уносили прочь под горестные вопли женщин. Ложа, на которых показывали изображения Адониса и Афродиты, сравнимы с «ложами Диармайда и Грайне». В храмах Афродиты девушки отдавались незнакомцам, как ирландские девушки, видимо, на ложах Диармайда и Грайне[878].

В Индии почитание «Божественной жены» также выражалось в идеализации внебрачной любви, и подтверждение тому — кришнаитское направление вишнуизма, широко распространенное в VII–VIII вв. Диспуты на бенгальских Судах любви между поборниками любви к «чужой жене» и приверженцами любви супружеской всегда кончались поражением последних. Профессор М. Элиаде пишет[879] об этом: «Образцом оставались чувства, которые связывали Кришну и Радху, — любовь тайная, противозаконная, “антисоциальная”, символизирующая прорыв, к которому неизбежно ведет всякий истинно благоговейный опыт. Радха — символ любви бесконечной, составляющей саму сущность Кришны». «Забвение всех социальных и моральных ценностей, внушенное мистической любовью», эхом звучит в жалобе Диармайда[880]: «Я отказался от всех моих родных. Я потерял наследство мое и моих товарищей… Я потерял дружбу и любовь всех мужей Ирландии и всех фениев… Музыка не радует меня больше… Я потерял уважение к самому себе… Вся страна отвергла меня, оттого что подчиняюсь я лишь своей любви». И вновь, как мы видим, самое высокое и жертвенное предстает как самое презренное и порицаемое.

В свете сказанного возвращение Грайне к Финну после смерти Диармайда, как и возвращение Елены к Менелаю после смерти Париса, поневоле воспринимается как неудовлетворительный финал. И все же он вполне согласуется с циклической природой ритуала, о котором мы говорили. В других версиях Грайне до конца своих дней остается верна памяти Диармайда[881]. Аналогичным образом Тристана и Изольду хоронят в одной могиле, причем над женщиной вырастает розовый куст, а над мужчиной — виноградная лоза, и ветви их сплетаются так тесно, что разделить их нельзя[882]. В одном из недавно записанных вариантов предания о Дейрдре говорится, что король Конхобар приказал похоронить влюбленных на противоположных берегах озера, чтобы не могли они соединиться после смерти. Тогда на каждой могиле выросло по сосне, и ветви их протянулись через озеро навстречу друг другу. Конхобар велел срубить сосны, но улады не подчинились ему и до самой смерти короля оберегали эти деревья[883].

XV. Приключения

1

Путешествия в чужую страну и приключения среди чужого народа составляют значительный пласт кельтской мифологии, и, как и в современной литературе, обширный класс повестей можно отнести к разряду «приключений». Но если приключения литературные описывают реальные перипетии живых людей в отдаленных странах или даже на других планетах этого мира, то приключения мифологические всегда происходят среди таинственных насельников мира сверхъестественного. И кельты здесь не исключение. Чтобы возбудить воображение современного человека, достаточно чудес Азии, Африки и исконной Америки, но для обитателей этих континентов, как и для древних кельтов, приключения, которые достойны памяти, это в первую очередь приключения в другом «измерении», а настоящие путешествия — это путешествия между мирами, этим и Иным.