Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Чтобы угодить девушке, Муйрхертах прогнал из своего Клетехского дома королеву и детей ее и после этого созвал всех, кто занимался каким-либо ремеслом или искусством, вместе с их женами на большой пир. Св. Кайрнех был так возмущен изгнанием королевы, что проклял это место и сам своими руками вырыл для короля могилу, сказав при этом: «Тот, кому приготовлена эта могила, конченый человек, поистине конец его царствованию и владычеству». Король же тем временем сел на свой трон, а девушка села по правую руку от него, и, чувствуя, что от нее исходит «могущество богини», он спросил, откуда ее сила. Она ответила, что верит в Бога, что она из племени Адама и Евы, но при этом может совершать великие чудеса. Муйрхертах попросил ее совершить какое-нибудь чудо. Тогда девушка превратила воду из реки Бойне в вино, а из папоротника создала призрачную свинью, и эти волшебные еда и питье вдвое уменьшили силу короля и его людей. Затем создала она два полка призраков, равные по числу воинов и по силе, причем один полк состоял из голубых воинов, а другой — из безголовых. Сам Муйрхертах выбился из сил, сражаясь с ними, хоть и были это на самом деле одни лишь камни, папоротник да дерн. На седьмую ночь в канун среды после Самайна поднялась буря. «Это стон зимней ночи», — сказал король. А девушка отвечала ему: «Это я — Резкий Ветер. Я — Зимняя Ночь. Я — Стон, я — Ветер, я — Зимняя ночь». Когда король вновь заговорил о буре, которая с каждой минутой становилась все сильнее, девушка спросила его: «Зачем называешь ты мое имя, о муж?» После этого она сказала, что теперь он обречен. «Это правда, девушка, ибо было предсказано, что моя смерть будет подобна смерти моего деда». А Муйрхертах сам сжег своего деда в его же доме. Видения огня и воды[947] мешали теперь его зачарованному сну. Девушка меж тем «рассыпала повсюду огонь», а вокруг дома поставила полки призрачных воинов, которые будто бы нападали на дом. Королю она сказала, что якобы Туатал Майльгарб («круглоголовый»)[948] сын Кормака Одноглазого явился со всем своим войском отомстить Муйрхертаху и занять его трон. Муйрхертах спрятался в бочку с вином и утонул в ней, горящие бревна рухнули на него и сожгли всю верхнюю часть его тела.

Подобно пиру, который ежегодно давался в Эмайн Махе в честь Самайна, события, описанные в саге «Смерть Муйрхертаха», происходят в течение семи дней, причем кульминация падает именно на канун Самайна, время бед и заблуждений. Курои, Кримтан, Кухулин и Конайре, как принято считать, погибли именно в канун Самайна, тогда как Айлиль и Фланн — в канун Бельтана[949]. И подобно тому как события, предшествующие гибели героя, знаменуют собой соединение оппозиций, так и самый момент его смерти есть время, когда такие дихотомии, как «зима — лето», «естественное — сверхъестественное», «живое — мертвое», сливаются и перемешиваются.

Ирландские повести о гибели героев носят название Oitte («насильственные, или трагические, смерти»). Для Кухулина и вообще для героев смерть от болезни или от старости была бы падением. С точки зрения этики касты воинов смерть в бою — самая славная из всех возможных смертей, только такая смерть обеспечивает доступ в рай. Лукан говорит, что кельтские воины не страшились смерти, поскольку «смерть была для них лишь серединой долгой жизни». Многие из ирландских королей, упомянутых в анналах, также умирали насильственной смертью, причем большинство — от руки преемников. Однако в повестях, о которых мы говорили, речь идет не о насильственном смещении слабого короля. Торжественный пир, роковая невеста и причудливые обстоятельства смерти Конайре, Диармайда, Муйрхертаха — и Кухулина тоже, — напоминают скорее ритуальное «убийство царя», когда иссякает его (мужская) сила или когда заканчивается ограниченный заранее срок его правления, что некогда практиковалось во многих районах Африки и в реликтах прослеживается практически по всему миру[950].