Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

На границе двух различных периодов времени проявляется некая таинственная сила, обладающая склонностью делать и добро, и зло. Известно, что некоторые действия запрещалось совершать на восходе солнца и на закате, потому что это были традиционно опасные моменты поворота времени. Однако, с другой стороны, следует вспомнить, что утренняя роса и вообще — вода, добытая на рассвете, обладали особыми лечебными свойствами; точно так же лекарственные травы рекомендовалось собирать на закате, чтобы действие их было эффективнее[185]. Естественно, что эти магические силы наиболее активны в канун ноября и в канун мая — точки, делящие год пополам. Эти два кануна (а также канун дня середины лета) носили в Уэльсе название «ночи духов»[186]. Всюду, где жили кельты и где было распространено их культурное влияние, традиционно считалось, что в эти дни, точнее ночи, силы хаоса максимально активны, феи являются людям, колдуны занимаются волшебством. Будущее в эти моменты открывается во всевозможных предвестьях. Традиционная для этих дней обрядность во многом сродни традиционным празднованиям Нового года — например, гаданиям и освещению жилища огнем, взятым из ритуального костра. Однако атмосфера самих этих праздников существенно различалась, поскольку посвящались они временам года, резко контрастирующим друг с другом.

Современный Хэллоуин, канун зимы, был праздником торжественным и таинственным. В эту ночь открывались сиды и их обитатели выходили наружу, причем в куда более реальном смысле, чем в иные ночи. Живые могли видеть возвратившиеся души умерших. В Ирландии до самого недавнего времени в эту ночь люди старались не покидать домов без крайней необходимости, а если все же оказывались на улице, то старались держаться подальше от кладбищ. Если за спиной им слышались шаги, то ни в коем случае нельзя было оборачиваться, чтобы не увидеть мертвецов, идущих по следам[187]. В Уэльсе говорили, что в эту ночь призраки караулят у каждого перелаза. На крыльце ставили для мертвых специальную еду, называемую bwyd cennad y meirw (букв. «пища головы мертвеца»), двери оставляли незапертыми, и прежде чем лечь спать, домочадцы прибирали у очага, чтобы все было готово к визиту умерших родичей[188].

Совсем иначе отмечался этот праздник в Шотландии, хотя суть его оставалась той же. Это была ночь «зла и беды»[189], и внушаемый ею ужас намеренно усиливался особыми ряжеными, персонифицировавшими духов умерших: неженатые молодые люди в одиночку или группами разгуливали по деревне, с закутанными или зачерненными лицами, в белых одеждах или задрапированные в солому. В эту ночь исчезала граница между живыми и мертвыми, а до некоторой степени и между полами, потому что юноши переодевались девушками, а иногда и девушки переодевались юношами. Всеобщий хаос еще усиливался злыми проказами. Ряженые врывались в деревенские усадьбы, уносили прочь плуги, повозки, а иногда и ворота, а затем бросали в канавы и пруды, лошадей уводили со двора и бросали на чужих полях. Покушались даже на мир и покой дома: двери сотрясались от ударов капустных кочанов, украденных на чужих огородах, дымоходы забивали торфом, сквозь замочные скважины пускали дым в комнаты[190].

В эту же ночь традиционно практиковали разного рода гадания; именно в канун зимы можно было узнать, каким будет весь год, кто женится или выйдет замуж и за кого. В Уэльсе храбрец, рискнувший уединиться в церковном притворе, слышал в полночь голос, выкликающий имена тех, кто умрет в течение года, но это было опасно, потому что среди имен обреченных всегда можно было услышать и собственное имя. Девушки в эту ночь обыкновенно гадали о женихе, однако и тут смерть всегда пряталась за углом: вместо лица будущего мужа можно было увидеть гроб. Интересно, что в традиционной технике этих гаданий обычно фигурировали орехи и яблоки — плоды двух деревьев, ассоциируемых кельтами с Иным миром.

Осмысление Нового года как своего рода вневременья, момента, когда прежний порядок исчерпал себя, а новый еще не создан, характерно для многих регионов[191], однако в других странах это отношение, скорее воплощается в желании победить хаос, а не дать ему воцариться. В празднике же Хэллоуина намеренное стирание границ между живыми и мертвыми, между мужчинами и женщинами, между своим добром и чужим, а в гаданиях — между настоящим и будущим символизирует возврат хаоса. Знаменательно, что «день и ночь», которые Мак Ок в вышеупомянутой повести отождествляет с временем вообще, — это день и ночь Самайна. В дохристианской Ирландии этот день имеет отчасти природу вечности. Отвлекаясь от костров, приходится признать, что о позитивной стороне обрядности Самайна мы, к сожалению, почти ничего не знаем, — до наших дней это не дошло. Хэллоуин открывает зиму, и многое из сверхъестественного этой ночи, когда человек кажется бессильным в руках судьбы, продолжает доминировать до рассвета следующего времени года — лета.