Наследная ведунка

Дура. Какая же я всё-таки дура. Отправивший к нам короеда убийца не собирался шутить. А я пригрелась в тихом городке, расслабилась и забыла, какого это — сражаться за собственную жизнь. И, кажется, мне всё же понадобится помощь, чтобы её сохранить.

Усталость накрывала плечи тяжёлым одеялом. Змея цапнула за палец, и яд, хоть и медленно, но бежал по жилам, да и вообще хотелось спать. Поэтому ни ехидничать, ни бросаться на вора с обвинениями, дескать, твои дружки меня в покое не оставляют, я не пыталась. Только тихо попросила:

— Уведи меня отсюда.

Вис с готовностью прихватил за талию или, пожалуй, чуточку ниже, но я уже не сопротивлялась.

— Знаешь, Варна, — и на этот раз моё имя в его устах прозвучало как похабное, но крайне приятное замечание, — а ведь ты спасла мне жизнь.

Повиснув на его плече, я мечтала лишь о том, чтобы вытянуть ноги. Случится ли это на кладбище или в чужой постели — не так уж важно. Сосредоточилась на последней ускользающей, но кажущейся безумно важной мысли. Поймала, и всё же озвучила её:

— Только никому не говори, — и уточнила ещё раз, чтобы вор не подумал, что шучу, — нет, правда, ни единой душе! — за спиной гаденько захихикал камень закатного цвета и я, вздохнув, добавила: — Ни единой живой душе.

Глава 9. Я иду искать!

Знаете такой тип женщин, которые получают удовольствие, просыпаясь с малознакомым мужчиной? Несмотря на нажитую любвеобильность, я к таковым никогда не относилась. Причём не только к тем, кто наслаждается случайными связями, но и к тем, кто их вообще ищет. Поэтому открыть глаза в тёмной тесной и, главное, чужой спальне было крайне неприятно. Ещё неприятнее стало, когда выяснилось, что бедро всю ночь елозило по засохшим крошкам, оставленным на простыне таинственным любителем пожрать под одеялом, а спать пришлось не привычно развалившись снежинкой, а на боку. Последний, кстати, ощутимо ныл. Ой, нет! Это не бок ныл, это ныл кто-то, кто тоже отлежал себе все конечности в неудобной позе и ненавязчиво поглаживал мой откляченный зад!

Я лягнулась и только потом припомнила, что вообще произошло.

Почему же, спросите вы, на боку и в неизвестной опочивальне? Вот и я этим поинтересовалась, когда сумела развернуться. Ответ на первый вопрос нашёлся сразу: кровать оказалась крайне узкой и двоих вмещать категорически отказывалась.

Рядом обнаружилась веснушчатая физиономия. Причём, настолько довольная, словно по другую сторону от Виса прикорнула ещё одна страстная женщина. Ну вот, теперь и на второй вопрос отвечать не нужно.

Вор приподнялся на локте, многозначительно подвигал рыжими бровями вверх-вниз и, вместо доброго утра, предложил:

— Повторим, детка?

Отвесить ему оплеуху было делом чести, хоть и пришлось после этого кувыркнуться на пол не без помощи обиженного вора.

— Я разболелась, а не с ума сошла, так что повторять точно нечего.

Он свесился с кровати и похабно ухмыльнулся:

— Ты в этом уверена? А то так стонала, так стонала…

Горло вообще-то действительно похрипывало… Да ну нет! Рассудок же никуда не делся. Не могла я… с ним. Я заложила руки за голову, презрительно разглядывая врунишку:

— С тобой-то? Очень сомневаюсь.

— Почему это? — насупился Вис.

— Потому что, если бы у нас что-то было, ты бы охрип, а не я.

Я многозначительно подмигнула, заставив лиса недоумённо покраснеть встала. Ой, нет, всё ещё шатает!

Рыжий не дал упасть: хватанул за талию, усадил обратно на кровать (и как мы вдвоём на ней поместились?!).

— Вообще ты правда стонала, — признался он, — и жар был.

Ну ещё бы! Яд укусившей меня вчера змеи обычного человека уложил бы не в постель, а сразу в могилу. Хорошо, что я не обычный человек. Всего-то палец распух и отказывался сгибаться. Я зубами содрала с него неумело наложенную повязку. Нда, видок… Пожелтевший от рвущегося наружу гноя, толстый, как колбаса, ногтя почти не видно.

Вис на коленях подполз ближе, сунул руку в штаны и, к моему изумлению, вынул из них нож. Жизнерадостно предложил:

— Ну что, отрезаем кисть или сразу до локтя, чтоб наверняка?

— Слыш, лекарь-недоучка, — на всякий случай, я предпочла отодвинуться, но кровать была столь символических размеров, что это не слишком помогло, — если я захочу свести счёты с жизнью, выберу что-нибудь хотя бы с минимальным шансом на спасение. В омут там кинусь или в петлю. А эта тупая ржавая железяка, если кого поцарапает, гангрену и мучительную смерть гарантирует.

Я, конечно, передёргивала: нож был более чем хорошо заточен и в столь идеальном состоянии, будто его только что вынесли из кузницы. Вор проверил мизинцем лезвие и тут же сунул палец в рот — порезался.

— Обифна, мефду профим! — пробурчал он. — Я фебя вчефа череф вефь леф на фебе тафил! Хоть фы фасибо…

Врёт, бессовестно врёт! До самых ворот я вполне самостоятельно шла, свалилась только когда городскую стену миновали!

— Угу, а сюда вместо дома ты меня приволок, чтобы далеко не ходить. Ой, нет, — показушно удивилась я, исследуя комнату в поисках сапог, — я ведь ближе всех к лесу живу!