Наследная ведунка

Я прислонилась спиной к одному из спрятавших нас строений, не уверенная, рада ли новости. Очень уж свежи воспоминания о жёстких пальцах, ощупывающих куда больше, чем нужно, чтобы убедиться в отсутствии оружия. Стена сама собой поползла вверх.

— Ведунка? Ведунка, эй!

Вор подхватил под мышки, когда я уже почти осела в помойку. Смешно сказать, столько лет под небом ходила, костра дважды избежала, а ножа под ребро не получала ни разу! Сомнительный опыт. И без него бы ещё столько же с удовольствием прожила.

— Я вп… впр… — проклятье, не разучилась же я языком пользоваться! Твёрдо посмотрела на Виса и уверенно заявила: — Япрврядке.

— Угу, я вижу, — он пригладил мои волосы, поправил сползшее очелье. — Я тоже, если тебе интересно. Ох ты мать, что ж больно-то так?!..

Рыжий накренился и навалился всем весом. Я попыталась удержать, да куда там! Рухнули оба. Стоять остался лишь один. Тот, кого мы опрометчиво оставили без внимания, посчитав поверженным, тот, кто не постеснялся напасть сзади, тот, кто возвышался над нами, сжимая короткий окровавленный кинжал.

— Вис? Вис! Вис! — я забарахталась, в надежде если не оживить вора, то хотя бы выбраться из-под него и сделать гибель рыжего не совсем уж бессмысленной.

Но убийца показал зубы и поставил ногу на обмякшее тело, прижимая и лиса, и меня вместе с ним. Высоченный, куда выше нормального человека, смутно знакомый, бледный, словно с рождения прятался от света по закоулкам и сырым подвалам. Он удовлетворённо хрустнул шеей и посильнее надавил стопой. На моё предплечье капнуло горячим, а Когтистая лапка дёрнулся от боли, как сквозь сон. Живой?

— Этого стоило прирезать, как только он узнал меня.

— Вот давай им и ограничимся! — прохрипела я, пробуя высвободить хотя бы руку.

— Не спеши, ведунка. Или собралась куда? — он наклонился и играючи провёл лезвием ножа по моему виску. Недовольно поморщился, когда понял, что большой тесак валяется слишком далеко, но, видно, счёл возможным прирезать жертву и запасным. Вряд ли я потом на это пожалуюсь…

Взгляд соскальзывал с его лица. Как ни старалась, а посмотреть убийце в глаза, показывая всю смелость, которой не имела, я не могла. И ясно, почему: на тонкой жилистой шее висел шнурок с прозрачным камешком, внутри которого словно клубился чёрный туман. Вольно же работать наёмным убийцей, когда артефакт отводит от тебя всё внимание! Палач мог нарезать круги у моего дома днями напролёт, а всё одно не попался бы. Собственно… кто сказал, что он этого не делал?

Лезвие облизало скулу, царапнуло щёку и зависло прямо над зрачком, раздумывая, стоит ли падать вниз. А убийца наслаждался, поглаживая рукоять, скалился. В углах его рта проступала белёсая слюна. Только на них, на отвратительные липкие пузырики, я и могла смотреть. Один надулся и лопнул, тонкой ниточкой перечеркнув глубокую носогубную морщину. Убийца слизнул её, мелькнул обложенный налётом, болезненный язык… и нож двинулся, чтобы забрать мою жизнь.

Руки горели бы слабее, если бы их облили кипятком.

— Тва-а-а-а-арь! — лететь пришлось недалеко, мужик врезался в стену. Вместе с его телом осыпалась отсыревшая штукатурка, оставив плешивое пятно.

Виса отбросило тоже, и он, чуть слышно постанывая, шевелился в шаге от наёмника.

Я села, не решаясь подняться, поднесла руки к лицу… Не мои руки. Нет. На моих сквозь кожу не проступают надписи на непонятном языке, рисунок не убегает под рукава и не жжётся, как раскалённая сковорода. Будто в пожаре застряла! Огонь заполнял лёгкие, каждый вздох отдавался болью и ужасом. Я тонула в этой силе, хотела кричать — и не могла. Нельзя. Потому что убийца всё ещё здесь и ждёт возможности ударить.

— Что, уже жалеешь, что маловато денег запросил за мою смерть? — сориентировалась я, делая вид, что двигать предметы и надоедливых людей без заклинаний и ритуалов, силой одной лишь воли, — это норма.

— Жалею, что долго тянул! — он бросился, забирая вправо, как короед, загоняющий жертву.

Короед! Ну точно! Вот, что казалось знакомым в этом жутком голодном взгляде! Этими глазами смотрел на нас «котик» — глазами своего хозяина! Так вот, у кого мы отобрали игрушку!

Но времени, чтобы размышлять, не осталось совсем. Только на то, чтобы:

— А-а-а-а-а!

Кисти снова опалило. Чёрные надписи вспыхнули раскалённым углём, я махнула руками, как бы отталкивая убийцу, и… Первая проплешина в стене дополнилась парной, почти такой же.

Больно, как же больно! Жжётся, душит, мучает…

Убийца упрямо поднялся. Есть у этого человека вообще инстинкт самосохранения или как?!

— Ну всё, мужик, достал ты меня! — я встала в полный рост и засучила рукава.

Чёрные рисунки, точно живые, оплетали моё тело, вязали колдовскими путами и мучали, мучали, мучали… Не хочу. Боги, не хочу этого огня, не хочу больше боли!

Ой, а вот это нехорошо… Рисунки на коже, выполняя желание, бледнели и исчезали, а чутьё подсказывало, что вместе с ними тают и необычайные магические способности.