Наследник

В те годы большинство людей жило, толком не успевая осмысливать настоящее. Толстые литературные журналы наперебой печатали запрещённых писателей и поэтов. Вдохновлённые массовыми развенчаниями прежних идеологических мифов, в страну стали заглядывать её бывшие граждане, пережидавшие за границей застойные времена, а из далёких зон потихоньку тянулись сидельцы последнего созыва. Всякий раз, когда на свет выплывала очередная невероятная история, мысли Павлика перекидывались на сгинувшего с концами Валька: «Интересно, где он сейчас тянет лямку?» Разузнавать по официальным каналам было опасно. Пока он раздумывал, как поступить, подоспели новогодние праздники. Для Павлика это были те самые недели, которые кормят год. Водоворот из ёлок и концертов всё кружил и кружил, и на его фоне судьба Вальке отодвинулась на второй план.

В конце месяца Павлику пришла открытка из далёкого Ташкента. Мать Павлика поздравляла всё их семейство с Новым годом. В конце была приписка другим почерком: «Павлик, если сможешь, приезжай. Мама очень плоха. Таня»…

На мгновение ему показалась, что эта весточка времён их первой и единственной встречи с матерью, которую они с Юлькой предпочитали никогда не вспоминать. Павлик недоумённо повертел открытку, штемпеля были свежие. «Как могло случиться, что после этого мы больше не встречались? — Ведь я толком ничего не знаю, кроме того, что она сбежала сразу после ареста мужа, оставив годовалого сына, то есть меня, на руках свекрови. Баба Клава как-то обмолвилась, что отец заболел на зоне и вначале 50-го умер. Помнится, она ещё говорила: отец увидел мать в каком-то ресторане и потерял голову. Они никогда не были расписаны, отец просто привёл её к себе, и они стали жить вместе… Может, для всех нас настало время откровений, и сию чашу нужно испить до дна», — решил он наконец, и показал жене открытку.

— Лучше съездить, — посоветовала Юлька. — Тем более, что сами зовут. Рано или поздно всё равно с этим пора разобраться.

— А Борьке что скажем? Ведь он до сих пор пребывает в неведении, что у него есть ещё одна бабушка.

— Гастроли в Ташкенте. А когда вернёшься, видно будет…

Павлик отправился брать билет на самолёт. Ближайший самолет вылетал ранним утром.

К полудню морозец Домодедова сменился почти весенним теплом Ташкента. Разомлевшему после бессонной ночи Павлику пришлось на перекладных добираться до железнодорожного вокзала, и в конечном пункте назначения — Арыси он оказался уже на закате. Мать проживала в обычном городском доме. Разыскав нужный подъезд и поднявшись на второй этаж, Павлик с трепетом нажал кнопку звонка. После долгой паузы за дверью послышались шаркающие шаги, ему открыла немолодая уже женщина со следами былой красоты на лице.

— Это ты, Павлик? — напряжённо спросила она. — Проходи, я тебя уже который день жду.

Смущённый Павлик послушно поплёлся за ней. Квартирка состояла из небольшой с коврами комнаты, и крохотной кухоньки, в которой они с трудом разместились вдвоём. Проголодавшийся Павлик с удовольствием ел домашний узбекский плов, запивая его зелёным чаем из пиалы, и размышлял, как ему следует поступить дальше. Дождавшись, пока он насытится, мать убрала стол и начала разговор сама.

— Ты женат?

Павлик в ответ утвердительно кивнул:

— Ну, конечно, сыну уже восемнадцать стукнуло, его Борькой зовут, он у нас студент.

— А кто твоя жена? Та соседская девушка-балерина? Чем она сейчас занимается?

— Юлька выступала в Большом театре, сейчас на пенсии, подрабатывает в доме пионеров, — Павлик достал фотокарточку жены с сыном и протянул матери.

Достав очки, та долго внимательно рассматривала её.

— Борька — вылитая мать, — наконец, заметила она. — Вон оно как вышло.

— Это ты о чём? — ничего не понимая, Павлик уставился на неё.

— Так, старое вспомнилось. Ты-то сам, чем занимаешься?

— Я музыкант, раньше на трубе играл в одном известном оркестре. Сейчас музыку пишу понемногу.

— Сынок, извини меня за вопросы, я, конечно, очень виновата перед тобой, — внезапно произнесла мать жалобно. — По телевизору в последнее время такие истории рассказывают, что у меня внутри всё давит и давит. Отца твоего вспоминаю. Ведь он нас с тобой спас тогда. Поначалу его просто вызвали, обо мне и моих знакомых расспрашивать стали: кто, да что, в каких отношениях. Он прикинулся незнающим, а домой пришёл и говорит: «Ребёнка моей матери оставь пока, и срочно беги куда подальше». Я чемоданчик схватила, на Казанский вокзал и в поезд до Ташкента. В Арыси госпиталь военный тогда стоял, я в него устроилась. Потом уже бабке твоей сообщила, и она в ответном письме написала, что вместо меня забрали отца…

— А почему вы в другой раз так быстро из Москвы уехали? — растерянно спросил Павлик.

— Мать твоей Юльки, когда меня увидела, перекосилась вся. А я, говорит, думала, что тебя вместе с Ромой тогда увезли… Баба Клава, когда узнала обо всём, чтобы дальше шуму не произошло, меня уехать попросила.

Павлик недоумённо посмотрел на неё:

— Ты думаешь, Юлькина мать причастна к задержанию отца?