Наследники

— Приказ, — сказала она и впустила слугу в зеленом костюме. Парень катил открытую стойку. На черных плечиках покачивалось платье с длинной юбкой в складку, на тумбочке для обуви — любимые туфли, сумка и коллекция фамильных драгоценностей.

— Дальше я сама.

Девушка не задала вопросов. Легкий поклон, и она ушла.

Только все наладилось с ним… Звонок и наполненные страстью отношения развалились, словно их и не было в реальности. Подумав, я достала из глубины полок потрепанный чемодан. Раскрыла на кровати и, не разбираясь в количестве и качестве вещей, побросала туда одежду на первое время. Моя пробежка от гардеробной к спальне заняла несколько минутных кругов. А потом я упала на ковер. На потолке я видела свой первый концерт и похвалу публики. Были и такие, кто не удержался и крикнул — папа. Не вопрос, привыкну. Но не понимаю, что я сделала ужасного на этот раз? Я позвонила мистеру Грину. Он не брал трубку, о чем свидетельствовал волновой поток длинных гудков, которые расшатывали без того ослабевшие нервы. Затем я услышала шаги. Мама, похожая на гору с острой вершиной, вышла из гостиной. Минуту смотрела на меня с высоты каблуков, потом села рядом, поцеловала в лоб, как в детстве, в те редкие ночи, когда она была дома, а не в поездке с очередной акцией защиты чего-нибудь или кого-нибудь.

— Я не могу больше так, сил нет, — промолвила я и сунула в чемодан последнюю вещь. Мама тоже встала. Лицо ее было обычным, свежим, подтянутым, счастливым и вела она себя так, словно скандала и не было. Как и фотографий, попытки самоубийства, писем, грязных и лживых обвинений. Или она намеренно оградила себя от всего неприятного и гадкого? Целый штат по объявлению набрали. Ей достаточно знать, что ее любимчик Эдди счастлив, женится и поступает так, как она говорит, ну или почти, невесту навязать не получилось.

— Та женщина, жена учителя, которую запугал Клаус, подбросила репортерам новый материал для скандала. Утром советую не читать газеты…

— О чем ты? — спросила мама. Подошла обнять, но я ловко увернулась и закрыла крышку чемодана, дивясь тому, что она не понимает или не хочет?

— Она почти выбросилась из окна, мама, — я опустила чемодан на пол. — И написала длинное послание, почему так поступила. Если записка попадет в органы правопорядка, и они увидят мое имя, журналисты узнают за час и прибудут один за другим. И на этот раз их не удастся подкупить свадьбой.

— Я должна была защитить семью от женщины, посягнувшей на недоступное.

— Уж прости, но я не могу иначе, кто-то должен говорить тебе в этом огромном флигеле «нет» и уметь возражать.

— Куда собралась?

Маман впервые взглянула на чемодан и лицо ее сделалось более серьезным, суровым. Она свела скулы.

— Не знаю. Страна Королевы большая. Цель я себе поставила, так что может и загляну в будущем году повидаться.

Уйти не удалось. Мама встала поперек дверного проема… Два щелчка и совсем рядом выросли тени в лице двух охранников, горничной и стилиста. Пораженная изумительной игрой, я вынужденно отпустила чемодан. Бежать сегодня — бессмысленно. Маман шла ко мне с определенной целью, и добилась своего.

— Через пятьдесят минут доставить в зал для приемов, далее круглосуточное наблюдение с докладом каждый час, — приказала она. Дверца ловушки захлопнулась и мне отныне не выбраться. — А тебе, дорогая Альберта, думаю, моя дочь не забыла кем является, и что должна делать, с этого момента приказано исполнять прямые обязанности на благо семьи. Свидетели — четыре человека. Освоишься быстро и в упорном труде забудешь о глупостях, — намек на музыку. — И посредственных связях, — намек на учителя и Патрика. Она повернулась. Охранники уступили ей дорогу, а горничная силой повела меня в гардеробную. Стилист расчищал на столе место для щипцов, косметички и щеток. Ее слуги вели себя так, словно ничего особенного не произошло, и приказы маман казались им обычными, а исполнение в порядке вещей. Но я не выдержала, воспользовалась моментом, обманула горничную, выбежала в гостиную и крикнула:

— Я сбегу, сегодня или завтра. Найду способ. Папа добровольно позволил запихнуть его в золотую клетку, я же …. Меня не заточить!

Но маман поправила в прическе выпавший локон и пошла, как будто не с ней разговаривали.

Элизабетта. Мать

Он сидел в углу спальни и перебирал струны акустической гитары. Перестал, когда я вошла, растерянная и с покрасневшим лицом. Вечернее платье висело на плечиках, как и его костюм. Он придумал новую гармонию и только попытался сыграть, как над ним склонилась я и сурово заглянула в непонимающие глаза.

— Да прекратишь ты пиликать свои трели! — закричала я и он в страхе отложил свою гитару. — И не делай такого простодушного лица! — продолжала я. — Я закрыла ее в комнате, а твоя задача сказать, что карьера барабанщицы… драммерши… окончена. Пусть критики разнесут творчество, и она…

Он не ответил. Встал и просто обнял. Я выронила ватный тампон, пахнущий косметическим средством. Обернулась.

— Ты ничего не скажешь ей. Верно понимаю?