Наследники Белого слона

Для меня ворошить прошлое – всё равно, что босиком ходить по еще тлеющим углям. Слишком много там всякого осталось – и мне нельзя это вспоминать. Не знаю теперь почему – нельзя, просто когда-то я себе это запретила и теперь прошлого нет, только несвязные обрывки – безобидные и светлые куски детства, не запятнанные горечью и болью.

Я спросила Очкарика:

– Мне вас так и называть? Или вы предпочитаете нормальное человеческое имя?

Он улыбнулся – у него оказалась такая славная улыбка! – но Джем не дал ему ответить:

– Свое человеческое имя он уже не помнит. Мы испокон веку его так зовём, поскольку он, по-моему, из динозавров: во всяком случае, последний из людей, кто ещё носит очки вместо линз и прочих достижений цивилизации.

– Очки гораздо удобнее… – возразил, смущаясь, Очкарик.

А я сказала:

– Подумаешь! Я знаю по крайней мере еще двух, кто тоже щеголяет в очках: мой сгинувший босс и мой психоаналитик.

– Насчет твоего босса мы ещё поговорим, – серьезно отозвался Джем, – он меня очень интересует, а про психоаналитика – забудь. С нами он тебе уже не понадобится.

– Я, конечно, девушка без претензий, – преувеличенно высокомерно заявила я, состроив презрительную мину, – теперь, когда опасности на время остались позади, мне захотелось немножко подурачиться. – Но такого специалиста, как доктор Чедвик мне вряд ли замените даже вы вдвоём!

За столом наступила тишина. Ложка Очкарика застыла на полпути ко рту. Они несколько секунд смотрели друг на друга, потом Джем сказал:

– Раз уж мы теперь… В общем, я думаю, нам не нужны недомолвки. Не знаю, как ты там относилась к этому человеку… – тут он замялся, а потом выпалил: – Его убили, и в этом обвиняют меня.

Известие о смерти, да ещё насильственной, человека, который знал тебя с детства, знал твоих родителей, и которому ты на протяжении вот уже многих лет выливал на голову содержимое своей души – это… Словом, мне и так-то было муторно, а тут я и вовсе почувствовала себя прескверно. Он понял это по моему лицу и поспешно добавил:

– Поверь, я его не убивал!

– Вполне может быть, – ответила я, справившись с подкатившимся к горлу комком. – Я вот тоже никого вроде не убивала… До сегодняшней ночи. А на мне висит четыре трупа. И ещё вот – охранник…

– Это был несчастный случай… – сухо сказал Джем, и снова возникла пауза.

Сквозь разбитое окно потянуло предутренней свежестью. Трещали сверчки, по полу шуршал сквозняк. Тихо занимался рассвет.

– Итак, господа убийцы, – нарушил тишину Очкарик, – время – единственное, что у нас есть, и его очень мало. Давайте-ка выложим карты на стол.

– Чур, вы – первые! – сказала я.

– Я не уверен, что тебе стоит вникать в наши проблемы… – ответил Джем.

– Откровенность за откровенность! – парировала я.

Но он упрямо стоял на своем:

– Я не могу поручиться за твою безопасность, если ты останешься с нами. Я жив до сих пор, лишь благодаря какому-то случайному везению, но фортуна – женщина с характером и она слишком ветрена. Мы поможем тебе уехать… Да? – он выразительно посмотрел на Очкарика, тот молча кивнул. – Денег у нас немного, но на первое время тебе хватит.

– Ты не учёл, что за мной охотится полиция и какие-то подонки, – перебила я.

– Это, конечно, усложняет все дело, но надо рискнуть… Теперь же тебе надо отдохнуть. Выспаться как следует… А мы между собой обговорим все детали.

***

Наутро Очкарик уехал в город – ему надо было подготовить все к моему отъезду. Мы остались вдвоем.

Я сидела на крыльце, Джем подошел, присел рядом.

– Ты почти не изменилась…Только взгляд стал другим.

– Возраст – это состояние души плюс выражение лица. Я умею делать хорошую мину даже при плохой игре, а душа… Туда лучше не лезть. Ну, а ты? Как ты жил эти годы?.. Нашёл свои острова?

Он чуть улыбнулся.

– Острова… О, я побывал на многих – от Курильских до Азорских, но ещё осталось. Земля, оказывается, большая…

– Чем же ты занимаешься?

– Антропологией, этнографией, историей – всем понемногу.

– Да? Не предполагала в тебе таких наклонностей…

– Просто я стал искать ответ на один вопрос: почему люди стали такими, что даже Назаретянин в конце концов предпочел быть распятым, нежели остаться среди них… И понял, что корни ответа надо искать где-то в глубине.

– Какая патетика! Надо заметить, своеобразная у тебя трактовка Святого Писания… А себя ты по-прежнему, как я вижу, отделяешь от остального человечества?

Он досадливо поморщился:

– Не будем про человечество. Лучше поговорим о нас. Я все эти годы думал о том, что случилось тогда…

Острая боль вдруг пронзила мой висок.

– Тогда?.. – переспросила я, прикрывая глаза и поднося руку к виску. Господи, как больно! – Тогда ты меня бросил – вот что случилось… Но это случилось в моей жизни – не в твоей, а я не хочу об этом вспоминать.

Он переменился в лице:

– Мы здесь вдвоем – никого больше нет! – с внезапной яростью выкрикнул он. – Брось притворяться, будто не понимаешь о чем идет речь! Я не собираюсь тебя выдавать, я хочу только узнать правду! Правду, понимаешь?..