Наследники Белого слона

Я снова и снова прокручивала в памяти тот день: её голос по телефону был неестественным, я даже её не узнала сначала, подумав было, что это чей-то нелепый розыгрыш – знаете, есть такие штучки – имитаторы. Но шутка была слишком злой, и я позвонила в полицию, а сама помчалась туда… Увидев меня, она крикнула что-то вроде: "Зачем ты пришла?! Тебя никто не звал!.." Она уже стояла на самом краю и я боялась к ней подойти – боялась, что она шарахнется от меня и упадёт… У неё началась истерика, и мне тогда всё почему-то казалось, что она не хочет этого делать. Или в то время я просто не могла поверить, что человек может покончить с собой в такой вот ласковый яркий день, когда ветер пахнет весной, а над головой бездонное синее небо?.. А потом она поскользнулась…

Стоп… Она – поскользнулась??

Я снова отчётливо увидела её руки, цепляющиеся за край крыши…

Стараясь не спугнуть видение, я мысленно подошла к краю крыши – и увидела… море. Бескрайнюю, уходящую за горизонт, сине-зелёную ширь.

…Я стояла на мраморных плитах Набережной – у самой воды. Меня обволакивало теплом летнего солнца, дул легкий бриз, напоенный запахом моря, и волны швыряли пригоршни солёных брызг.

– Ты тоже тут? – удивленно спросил рядом знакомый голос.

На ступеньках, закатав штанины и сунув тощие ноги в воду, сидел… Очкарик. Он, видимо, только что искупался – его мокрые волосы были взъерошены. Он смотрел на меня, близоруко щурясь, и, по-моему, был рад. Я тоже.

Присев рядом с ним, я ласково пригладила ему волосы.

– Ну, как тебе здесь?

Он засмущался:

– Здесь хорошо… Только я ещё не привык.

Он оглянулся: на Набережной сегодня было много людей – веселых, нарядных. Все столики кафе были заняты. Наверху в ротонде играл духовой оркестр. Из-за мыса показалась флотилия разноцветных парусов – начиналась регата. Я почувствовала, как во мне закипает пузырьками тихая беспричинная радость, и стало так хорошо!

– Это всё как-то не похоже… – продолжил он.

– Не похоже – на что? – рассматривая праздничную публику, спросила я.

– Ну-у… на загробный мир…

– Вот дурень! Считаешь, ты – умер? – насмешливо спросила я.

Он озадаченно взглянул на меня.

– А ты – нет?..

– Нет. Мёртвые сюда не приходят.

Конечно, ведь это был – мой сон, и я сама устанавливала правила.

Очкарик задумчиво уставился на море.

– Значит, ты перекинула меня сюда… А сама? Почему ты осталась там?

Я пожала плечами:

– Не знаю.

Ударила пушка, снаряд прочертил в воздухе дымный след, и яхты устремились вперёд.

– Я тут познакомился с одним юношей, – сказал вдруг Очкарик, – говорит, что он – твой сын. Он и впрямь очень на тебя похож… Вчера его посвятили в рыцари. Красивый обычай… Во-он его парус!..

Волны резала грудью белоснежная красавица с оранжевыми парусами, на которых было изображено ярко-красное солнце с извивающимися лучами.

Кто-то тронул меня за плечо. Я подняла голову: Вишнёвый Лакей!..

– Уже?!

Но он покачал головой:

– Вас просят срочно прибыть во Дворец.

Я оторвалась от нагретого солнцем мрамора и последовала за ним. Он шел впереди, прокладывая дорогу сквозь толпу.

Очкарик увязался за нами. Я очутилась в водовороте весёлых возгласов, смеха, улыбок, аромата хороших духов и сладостей. С трудом пробившись наверх, мы сели в поданный экипаж. Зацокали подковы. Мы поехали по старинным узким улочкам – мимо играющих детей, уличных музыкантов, фонтанов, людей, сидящих за столами прямо на открытом воздухе… Очкарик высунулся в окно и жадно глазел по сторонам. На его лице был написан детский восторг. Когда мы приехали, его волосы были усыпаны конфетти, а за ухом болтался обрывок серпантина.

Королевский дворец встретил нас прохладной роскошью сверкающих залов, казавшихся тёмными после яркого солнца улиц. Королева стремительно – по-другому она и не умела – вышла нам навстречу.

– Мы поймали его! – без всяких предисловий взволнованно сообщила она. – Едем!..

Через несколько минут мы были у Собора. За всю дорогу она не произнесла ни слова, сосредоточенно думая о чём-то своём. Ее волнение передалось и мне. Когда же мы поднимались по гранитным ступеням, она сказала:

– Ты должна узнать его и вышвырнуть отсюда навсегда. Только ты это можешь.

– Но есть и другие творцы!

– Да, но ты привела его сюда…

На коленях пред алтарём стоял человек. Его лицо было искажено бессильной ненавистью и злобой. Он пытался встать и не мог. Королева и Очкарик чуть отстали, и остановились, а я подошла прямо к нему. При виде меня по его лицу пробежала судорога. Он обхватил меня за ноги и страстно зашептал, впиваясь взором в мои глаза:

– Не делай этого! Не слушай их… Не слушай! Здесь всё не так – мы с тобой это исправим!..

Где я видела эти безумные зрачки?.. Я закрыла глаза и пыталась вспомнить, но он мешал мне своим шёпотом, а часы Собора уже начали бить полдень. Меня охватило отчаянье, и тут Очкарик сказал:

– Ты ведь знаешь его… – и назвал имя.