Наследники Белого слона

– Она меня даже не знала, – он слабо улыбнулся. – Я вырезал её фото из журнала. Знаешь, как солдаты вешают над кроватью фотографии всяких красоток?.. Только это было не в армии… – он на мгновенье умолк. – В тюрьме. Точнее, то была не тюрьма, намного хуже, но это слишком долго объяснять… Мне пытались всеми средствами внушить, что я больше не человек. Так намного удобнее, когда хочешь превратить кого-то в машину для убийства. Я почти уже поверил в это, когда мне попалось её фото. Я вдруг ощутил давно забытое чувство… Может, тебе это покажется смешным, но я влюбился. Я постоянно мысленно разговаривал с ней, представлял себе, что она сейчас делает… Мы словно всё время были рядом… Мое тело принадлежало серым и страшным будням, но душа моя была далеко – там, где ею никто не мог завладеть. Может, поэтому – в отличии от Рувира – я и остался человеком. Я даже насочинял себе, что у нас родился ребенок…

"Как мне это знакомо!" – с тоской подумала я, а он, чуть помедлив, сказал:

– Потом я узнал, что она погибла. И вот я здесь.

***

Утром мы отправились на станцию, о которой он говорил накануне вечером, обещая нас спрятать.

– Зачем нам прятаться? – спросила я, когда он провел меня через потайной вход в самую сердцевину странного сооружения – оно совсем не походило на то, что описывалось в учебниках.

– Меня ищут. Тебя тоже.

Я тогда решила, что он имеет в виду мои нелады с законом.

– Ты успел что-то натворить?

– Меня ищут, чтобы вернуть обратно.

– Назад в тюрьму?

Он криво улыбнулся:

– Не совсем…

Я была очень утомлена дорогой – нам пришлось долго ехать, а потом еще рыскать по колено в грязной воде по ответвлениям подземных коммуникаций, где кишмя кишели огромные крысы и, наверняка, водилась еще какая-нибудь зараза помельче. Я была грязная, мокрая, от меня воняло нечистотами, желудок подводило голодными спазмами до рвоты, а кроме того я чувствовала озноб и страшную слабость во всем теле – устала безмерно…

Взяв меня на руки – я не могла уже идти, Бесцветный пустился в путь по матово светящемуся круглому коридору.

Здесь, похоже, вообще не было углов. В стенах встречались длинные овальные люки, он остановился перед одним таким – ему, видимо, всё здесь было хорошо знакомо – и, повинуясь его голосу, в стене появилось маленькое отверстие со сморщенными краями, точно горячим проткнули дырку в пленке. Это отверстие расширилось и мы попали внутрь помещения, представлявшего собою что-то среднее между душевой и операционной.

– Дезактивационная… – пояснил он, сдирая с меня грязные лохмотья, в которые превратилась моя одежда.

Он запихнул меня в прозрачную кабину – только-только влезть человеку – и из щелей в потолке повалил желтоватый пар. Потом по телу хлестнули жёсткие струи тёплой воды. Упоительное ощущение!.. Согревшись, я оклемалась настолько, что даже начала стесняться.

– Ты бы отвернулся, что ли…

Он исчез, а потом появился снова с комбинезоном цвета хаки форменного покроя.

– Мрачновато, но больше ничего нет.

Одевшись, я увидела, что он приготовил небольшой шприц-тюбик.

– Зачем это? – насторожилась я.

– Для поддержки сил.

Шрам на его шее заплыл толстой тёмно-коричневой коркой, и этот рубец неприятно дергался, когда он говорил. Я вдруг запаниковала и крикнула:

– Отойди от меня!

Он пожал плечами.

– Хочешь есть? – и принёс запечатанную коробку.

Потом я уснула прямо на полу, подложив под голову пустую коробку.

– Показать тебе моих друзей? – спросил он, когда я проснулась и поела ещё раз.

Он повёл меня бесконечными коридорами, пока мы не очутились в круглом зале со светло-зелёными стенами, уходящими ввысь и в темноту. Эти стены были украшены барельефами в виде человеческих фигур такого же цвета, изображенных в полный рост. Их лица, тщательно прорисованные, напоминали самого Бесцветного.

– Это они? – он кивнул. – Кому же понадобилось увековечивать их подобным образом?

– Это не наскальная живопись, – серьезно ответил он. – Это живые организмы, вернее, они были таковыми, пока их не умертвили.

– Почему?

– Они были слишком опасны.

Он уже говорил так о Рувире – о том ходячем мертвеце – и мне захотелось подробностей.

– Их выращивали для нужд космоса, – сказал он. – Точнее переделывали с помощью генной инженерии живых добровольцев… Но потом дальний космос накрылся – дай бог бы тут на Земле разобраться! – и подобные упражнения по извращению человеческой сути к тому времени запретили.

Я провела рукой по зелёной стене, она была холодной и кожистой на ощупь.

– Так ты был одним из таких добровольцев?