Наследники Дерсу. Пасека

– Будь я хозяином, всех бы в пчелосовхозе разогнал, сам справился! Мы бы с дядькой стационарную пасеку ульев на двести обустроили, летом – с пчёлами, зимой – охотиться.

– Какой ты шустрый – «…разогнал…»! А я в библиотеке журнал отыскал про пчеловодство, не помню номер и за какой год. В США один пчеловод обслуживает пятьсот ульев. У них малая механизация во всём, а у нас всё через пуп. В США специализация. На юге занимаются разведением пчёл, продают мёд пакетами. Пчеловод с юга до севера провезёт пасеку по разным климатическим зонам, заберёт мёд, а в зиму всех пчёл уничтожит. Так что тебе с дядькой за капиталистами не угнаться, придётся вам не сто, а тысячу ульев на двоих держать. А ближе к экватору в джунглях можно две тысячи ульев иметь, кочевать не надо, климат позволяет, тропики. Так что в СССР госпредприятия приспособлены под условия сурового климата. Тунеядцев нет. Есть система стимулов, чтобы хорошо работать и быть за это уважаемым в обществе.

Из-за поворота появилось яркое пятно встречной машины. Фёдор прижал «Запорожец» к краю дороги, включил ближний свет. Грузовик, ослепляя фарами и не уступая дороги, пронёсся мимо.

– Уснул, что ли? – Фёдор резко сбавил скорость. – Утром в кювете вверх колёсами проснётся. Если проснётся… – Он стряхнул пепел от папиросы себе под ноги. – Тоже в передовики метит. Работать везде с умом надо. У меня друг Иванов Алексей, у вас в лесхозе водителем работал. Помнишь, ему Князев выговор влепил по весне, так вот он подался в старатели… Вот там, говорит, порядок. Председатель у них Ноздрёв артель создал в Тетюхе. Затащили трактором в тайгу вагончик для рабочих серебро добывать. Дорогу расчистили. С этого и начали. А как вкалывают! По двенадцать часов в сутки. Без выходных. На работе не пьют. Так они знают, за что пашут!.. Стимул есть – им хорошие деньги платят! Нам такие и не снились! Дисциплина! Штраф такой, что прежде подумаешь перед тем, как напиться. Без строгости в России ничего не сделаешь. А на производстве инженерами до сих пор руководить не научились. Я тут рядом с лесхозом в посёлке вырос. Насмотрелся. Вот ты помощником лесничего работаешь после техникума. Ты что, четыре года зря учился? Тебе работать лесничим положено.

– Мне Князев сказал до осени потерпеть.

– Ещё натерпишься. Сам в рядовые лесники скоро попросишься. Не ты первый. Было уже не раз. Побьются с твоим директором да побитыми и уходят на делянку в рядовые лесники или в рабочие, с топором в руках сучья рубить. Там и зарплата поболее, и от начальства подальше. Как начальство думает? Если проявляешь инициативу, значит, подсиживаешь. А у тебя стремление есть. Вот ничего у тебя и не выйдет. А рабочим всё же лучше быть. Вон старатели молодцы. Не у всех там семьи, конечно, есть. Но работают на совесть. Общий стол. К праздникам развозят каждой семье подарки. Сезон поработал – на машину есть.

– Так-то ж старатели.

– Да на любом производстве, зная, что я получу не голый оклад, а то, что заработаю, свой пай, я б работал, как на себя. И жил, может быть, по-другому. А так от меня начальство свою выгоду ищет, чтоб я больше перевёз товара, а получил то же самое. Премию от этого оно само получит. А я ищу свою выгоду: с производства что-нибудь стянуть – то цемента, то гвоздей, то дров лишнюю машину привезти на одну квитанцию. Вот и живём в согласии.

Он помолчал.

– И тайгу мне всю не надо. Я б одну сопку, один распадок так обиходил, с неё бы мёд с весны до осени капал. Я своего сына, Витька, научу, как надо жить.

Фёдор, довольный собой, засмеялся. А про себя подумал о сыне: «Витёк будет парень, что надо. Танюша над ним трясётся до помешательства. Поднимем на ноги. Всё будет у него». Фёдор погасил папиросу в пепельнице.

– А таких, как ты, – обратился он к Сергею, – жизнь ещё проучит.

За приметным изгибом трассы, где километровый столбик показывал «100» от Варфоломеевки, лесная дорога, разбитая колёсами машин, через лужи повела на высоковольтную линию и оборвалась на расчищенной поляне, облюбованной пчеловодами много лет назад. Здесь был лесной склад, оставшийся после тех, кто прокладывал ЛЭП.

Машины зажжёнными фарами освещали кромку леса и ровное место. Пчеловоды и водители в масках торопливо разгружали улья прямо на землю, Сергей с Фёдором заспешили на помощь. Спустя полчаса пустые грузовые машины развернулись на Владивосток, дым от них рассеялся, и на поляну опустилась ночная тишина.

Пасечники с фонарями прошлись по рядам ульев и открыли летки, из них выползали потревоженные пчёлы, наполняя поляну тихим гулом.

Липовый аромат цветов напоил воздух, тёплая звёздная ночь делала тайгу сказочной. Сергей хотел уже идти к Петру Ивановичу помочь собрать навес у будки, но его остановил Фёдор.

– Ну, ты не спеши спать. Козу разделаем, в такой зной мясо пропадёт моментом. Дядьку позову, быстро управимся. Ты пока костёр разводи, вместе ужин приготовим, нажарим сердца, лёгкого, печени.

– У нас в Казахстане это каурдак называется.

– А у нас просто жаркое.

– Ладно, приду минут через пятнадцать, – подумав, согласился Сергей и направился к Ломакину.