Осенью, когда падает лист, плывёт над тайгой аромат увядших трав, высохшей опавшей хвои, созревших шишек и древесины, которая за сотни лет пропиталась целебными силами цветов. Терпким ароматом обдаст корень только что выкопанного и порубленного на лекарство элеутерококка.
Да мало ли чем может одарить приморская тайга!..
Сергей переночевал с Петром Ивановичем в пчелобудке, пошёл проведать свои ульи, их надо было поставить на колья.
Пчёлы после ночной тряски на машине всё ещё злились и близко не подпускали. «Пусть облетятся, – рассудил Сергей, – а то съедят живьём, что к ним лезть?»
Отведав завтрак в компании тестя, он установил четырёхместную палатку на краю поляны в тени деревьев, расправил раскладушку и прилёг отдохнуть. К нему заглянул Пётр Иванович.
– С чего это ты привал устроил?
– Так мы с Фёдором в час ночи разошлись, про липу беседу вели. Его беспокоит, что она не каждый год нектар выделяет.
– Это так, год на год не приходится. Так и лип у нас учёные различают восемь видов, а нас интересует три. Остальные как бы переходные виды, похожи друг на друга, отличаются незначительными признаками. Вот на этих склонах сопок все они вместе и растут. Ты заметил, что пчела в подлесок летает? Там малина цветёт, с неё, родимой, нектар тащит. Липа, заметь, цветёт, а пчела на неё не летит!.. Вот она такая и есть первая липа, мелколистная, листики у неё похожи на маленькое сердечко. Вот пчёлы сегодня и думают: «Откуда брать? С липы? Или всё же лучше пока с малинников?» А следом зацветёт липа Таке, средняя. Лист у неё крупнее, чем у первой липы, мелколистной.
– Я помню описание липы Таке, – оживился Сергей, – на обратной стороне листа в прожилках есть опушение.
– Вот тут не зевай! Все готовятся к главному взятку. На самый пик июля выпадает эта пора. Короток пир, торопись, качай мёд. Упустишь день, и волнуется тогда на переполненных рамках пчела. Может и зароиться, и тогда обидно бывает: нектара у цветов на деревьях – хоть залейся, а пчела сидит на летках кучей и не работает! А в ульях, где рамки пустые, случается привес за день до двадцати килограммов. На прилётную доску серыми градинками валятся, от усталости еле вползают в леток. А там и третья липа подоспеет, широколистка, самая медоносная, царь-липа. Чем она знаменита? Лист у неё до шестнадцати сантиметров в диаметре, цветы вниз опущены, и когда небольшой дождь, он пчёлам нипочём – нектар собирают.
В открытый полог палатки доносился слабый гул, было видно, как пчёлы чертили небо над пасекой. Пётр Иванович продолжил.
– Липа, она что капризная девица красная, красавица, и цену знает себе, и бережного отношения требует. Гром грянет – она испугалась, нектар не выделяет. «Побил гром», – говорят. Гроза для неё – гнев небесный. Жара постоит без дождей, цветы и погорели. Ей погожий денёк, как молодой красавице-барыньке первый пар в деревянной баньке, желателен. Неженке надо, чтоб и тепло было, и не чересчур жарко, да чтоб дождички по ночам: попарилась, согрелась и прохладной водичкой обдалась. Если природа ей угодит, то и привесы бывают по двадцать восемь килограммов за день на каждую пчелиную семью. Два таких солнечных дня – вот тебе и фляга мёда, окупят два дня все труды за год! Такой день год кормит! Вот это одарила – так одарила!
– Выходит, что пчёлы за день все соты нектаром зальют.
– И такое бывает, если улей однокорпусный. От того и сидят на летке, роиться думают, маток заложат свежих и ждут, чтоб разлететься. Вот и пропал сезон. Ни мёда пчеловод не соберёт, ни пчёл не сбережёт. От того мы и ставим вторые корпуса на ульи. И даже с ними приходится через два дня на третий мёд качать, чтоб успели соты хотя бы на треть запечатать воском. Такой мёд считается товарным.
– Не мёд, а нектар, – поправил Сергей.
– А там уж дело пасечника – нектар свежий качать или дать пчёлам возможность запечатать в сотах зрелый мёд. Чтобы зрелый мёд получить, желательно ставить дополнительно ещё по два, а то и три запасных корпуса с сушью.
– Это ж будет по сорок восемь рамок, каждая вмещает до четырёх килограммов. Получается, весить такой улей будет под двести килограммов!.. Его не погрузишь на машину.