Наследники Дерсу. Пасека

– Пётр Иванович! Федька «Запорожцем» козу сбил на дороге. Кто-то её из тайги выгнал. – Сергею было неловко перед лесничим, что оказался соучастником в такой ситуции.

– У нас все в тайгу поглядывают, как бы чем поживиться. Особенно те, кто поближе к нарезному оружию. Зверь пугливым стал. Из гладкоствольного ружья только опытный охотник добудет дичь. А браконьеры себя вольготно чувствуют. Элита тоже. Всё дозволено. Как наверху говорят? «Мы все законы суём в кальсоны!». А ты о культуре охоты мечтаешь, – посетовал, вздохнув, старый лесничий.

– Я с охотниками никаким боком не связан, но зверьё жалко. У меня своих проблем в лесу хватает: план посадок, рубок, ухода, пожаротушение. Но вот так получилось, что свежина у нас на сегодня есть. – Сергей искал слова, чтобы пригласить Ломакина на каурдак.

– Честно говоря, мне не хочется с вами ужинать. Да… Федька своего случая не упустит. Браконьерство это чистой воды. Не иначе как гонялся за косулей. Это ж редкость, чтобы зверь сам под колёса машины со страха кидался. По тормозам должен был ударить Федька, пропустить косулю, чтобы она перебежала дорогу. Доказать, что это браконьерство, нам не удастся, – горестно вздохнул Пётр Иванович, – нет понятых, охотоведа. И ты всё проспал, ни в свидетели, ни в обвинители не годишься. Да, слабовато звери защищены законом. У каждого охотника, будь он штатный или браконьер, свои солонцы в тайге. А не пойман – не вор. Вот в чём проблема.

– Фёдор попросил костёр развести, помогу ужин приготовить, позову вас, когда будет готово.

– Иди, если так хочется. А я чайку вскипячу.

Как только Сергей ушёл на помощь к Ломакину, Фёдор направился к своему дядьке.

– Что с козой делать будешь? – спросил Николай.

– Готовить на всех, общая она.

– А давай снова самострел на медведя поставим, наверняка сюда тоже повадится ходить, чего ждать. Сложим требуху в улей и унесём в тайгу, ночь лунная, за час обернёмся, фонарь есть ружьё настроить.

…Под утро прозвучал выстрел. Раненая медведица-белогрудка ушла в берлогу, запомнив запахи обидевших её людей, чтобы отомстить при первой встрече. Теперь всё её внимание было приковано к людям на пасеке и особенно к тому, кто пах кровью козы.

На выстрел вышел из пчелобудки Пётр Иванович, сходил в палатку к Фёдору и заглянул к Николаю. Они спали.

«Видать, кто-то на соседней пасеке медведя пугает», – подумал бывший лесничий и пошёл досыпать.

* * *

Тайга, ты прекрасна во все времена года! Вдыхаешь твою свежесть – душа поёт и празднует!

Зимой занесёшь охапку полешек – и запахнет в доме тайгой. От одной чурки амурской сирени наполнится комната медовым настоем. А какой терпкий, крепкий запах у дуба, когда колешь его морозным утром! У берёзовой – аромат бересты и сока; у лиственничной капельки смолы проступают на спиле, как слёзы, и пахнут хвоей; у еловой свой неповторимый, знакомый с детства запах. А сухая чурка кедра от комля, припасённая на растопку, цветом засохшей смолы напомнит о том, что янтарь на берегу моря – это и есть оканемевшая с древних времён смола сосновых да кедровых рощ, опустившихся вместе с землёй под воду.

Весна чарует своей прелестью. Лопаются первые почки у деревьев, каждый день отличается новым тонким ароматом. По стволам деревьев, дождавшихся тёплых лучей солнца, побежит сок и закапает со сломанных зимой веток. Пахнет талой землёй, согретыми камнями на скалах.

Летних запахов у тайги не счесть! Так и тянет ехать и ехать по дорогам! А манят они в такие закоулки, что диву даёшься: как сюда народ забирается? А всё для того, чтобы надышаться на весь год вдосталь за короткий отпуск или выходные. Кому морской воздух подавай на диком нетронутом побережье, кто в кедрачах женьшень промышляет, бродит тропами диких зверей, кто с пасеками стоит на брошенных вырубках.

Цветёт тайга, у каждого дерева или кустика свой срок! И у травки всякой тоже. На самый пик лета приходится цветение женьшеня. Маленькие его цветочки собраны в зонтик, а аромат… тоньше не бывает! Очень уж скромное и неприметное растеньице, даже запахом старается себя не выдать. Зацветает в поймах речек и ручьёв родной брат женьшеня элеутерококк, колючий кустарник с белыми цветами.

Запах позднего лета особенный: цветёт аралия, тоже родственник женьшеня, колючее деревце, прозванное в народе чёртовым за свои шипы на стволе, она образует заросли, и на её аромат слетаются пчёлы. Пылает розовым цветом таволожка, как ласково называют пчеловоды леспедецу. Любит она близость моря. Мал кустарник, а уважением у пчеловодов пользуется великим! Плывет её аромат, смешивается с запахами дубового леса, первой упавшей наземь листвы, грибниц белых грибов, а их в урожайный год бывает столько, что хоть косой коси! А не собрали жители несчитанные тонны грибов – неделю тянет из таких мест невыносимой вонью от почерневших и упавших на почву гниющих тел и шляпок. …А то и тревожный запах дыма лесного пожара застилает долину.