Наследники господина Чамберса

Но самым неожиданным и коварным ударом для партии философов было выступление против них того человека, которого они считали своим братом и который долгое время активно сотрудничал в «Энциклопедии». Жан Жак Руссо, хотел он того или нет, оказался также союзником врагов «книги книг». Из своего уединенного жилища в Монморанси он написал поразившее всех как громом открытое письмо Даламберу, в котором резко и враждебно критиковал его статью. Руссо, давно уже не согласный со многими взглядами граждан литературной республики, выступил в «защиту» своего родного города от «посягательств гольбахиан». В частности, он порицал Даламбера за призывы ввести театр в Женеве, считая, что «зрелища» развратят местное население и испортят его «естественные» качества. Свое открытое письмо Жан Жак использовал и для того, чтобы заявить о полном разрыве с Дидро.

Без сомнения, нападки на статью «Женева», сами по себе весьма неприятные и угрожающие, все же не могли прекратить издание «Энциклопедии». Но положение осложнялось тем — а именно на это и рассчитывали враги, — что их многоплановый удар был сделан в' весьма благоприятный для них момент.

В 1757–1758 годах абсолютная монархия попала в тиски очередного и притом очень острого кризиса. Неудачи Франции на фронтах Семилетней войны, в особенности тяжелое поражение при Росбахе, рост экономических трудностей и голод в ряде провинций взбудоражили население страны. В январе 1757 года произошло покушение Дамьена на короля Людовика XV. Это придало смелости «партии ханжей» и стимулировало правительственные меры, продиктованные врагами просветительного движения и научного прогресса.

Уже вскоре после дела Дамьена парижский архиепископ обнародовал послание, в котором обвинял «зловредные принципы, овладевшие умами со времени ослабления веры и толкавшие к мятежу против государя и его законов».

Всем было ясно, о каких «принципах» идет речь.

Это еще более разъяснил беспрецедентный указ правительства, изданный Людовиком XV в апреле 1757 года.

«Все те, — гласил указ, — кто будет изобличен либо в составлении, либо в поручении составить и напечатать чтолибо» имеющее в виду напасть на религию, покуситься на нашу власть или нарушить порядок и спокойствие в нашей стра* не, будут караться смертной казнью. Все те, кто станет печатать подобные сочинения, книгопродавцы, разносчики, а также лица, распространяющие их, равным образом будут присуждаться к смертной казни».

Такого не видывали давно; это был подлинный крестовый поход против идей, попытка вытравить с корнем ненавистную философию.

Первые репрессии не заставили себя ждать.

Уже повесили какого-то мелкого клирика, высказавшего «богохульственные» слова; уже заставили принести публичное покаяние, а затем казнили на Гревской площади некоего пристава палаты прошений, обвиненного в клевете на министров.

А тут вдруг, в 1758 году, вышла в свет книга Гельвеция «Об уме».

Мы рассказали выше о том, какой поток кар и угроз обрушился на наивного философа, осмелившегося подписать трактат своим полным именем.

Но этого мало.

Гельвеций, сам того не желая, вызвал огонь на своих друзей-энциклопедистов. Именно его труд оказался тем последним аргументом, которого не доставало врагам философов, чтобы сокрушить «гидру неверия и мятежа».

В начале 1759 года генеральный прокурор парламента Жоли де Флери возбудил судебное преследование против книги Гельвеция и одновременно же — против «Энциклопедии».

Поясняя этот демарш, Жоли де Флери заявил, что «преступный» трактат не более чем извлечение из еще более «преступной» «Энциклопедии», которая является «национальным позором» ввиду ее «нечестивых принципов и ущерба, который она наносит религии и нравственности».

Суд предписал десяти комиссарам разобрать под этим углом зрения все семь томов, а пока воспретил продажу книги. Но комиссары оказались слишком либеральными: они сами были отчасти заражены новыми веяниями. Когда по прошествии месяца они представили свой доклад, парламент нашел его неудовлетворительным и поручил рассмотрение словаря вновь назначенным лицам, в числе которых были два боюслова и два юриста. Однако правительство не стало дожидаться, пока парламентарии закончат свой «труд». Видимо опасаясь, что и вторая комиссия не проявит достаточной твердости, Государственный совет Людовика XV, указав, «что польза, которую может принести этот словарь наукам и искусствам, никогда не покроет непоправимого вреда, который может он принести нравственности и вере», актом от 8 марта 1759 года отменил привилегию на издание «Энциклопедии», запретил продажу вышедших томов и опубликование дальнейших под страхом строжайшего наказания.

Что тут началось!..

Какая бурная радость объяла всех недругов «Энциклопедии»!

Прежние и новые пасквилянты изощряли все свое остроумие, стремясь втоптать в грязь поверженного врага.

Рекорд побил Палиссо.