Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

Заиграла органная музыка, гости затихли, в собор вошла невеста под руку с отцом, жених застыл от счастья, увидев свою возлюбленную, свою красавицу, которая в ближайшие минуты должна была стать его супругой. Но Ишмерай перестала видеть и слышать. Грохот сердца оглушил ее, а мысли затуманили взор. Все рухнувшие надежды на встречу с Александром в этот день расстроили её так, что она позабыла о том, где находится.

Молитвы над головами стоявших рядом жениха и невесты были прочтены, клятвы произнесены.

«Я соединяю вас в супружество во имя Отца, и Сына, и Святого Духа»…

Брачующимся было разрешено поцеловать друг друга, торжественно запел орг̀ан, и новоиспеченные муж и жена под руку направились из собора на выход.

Некоторые плакали от умиления, Ишмерай же могла плакать только от разочарования, ибо Александра она сегодня не увидит.

Ишмерай, выходя на центральный проход, оказалась рядом со старшим братом Гюнтера, и ей невольно пришлось втянуться в беседу с ним, отвечая на его любезные приветствия, впечатления от церемонии венчания и другие вопросы. Этот разговор помог ей прийти в себя, и она заулыбалась так, как подобает подруге невесты в этот чудесный свадебный день.

Гости садились по каретам и следовали на празднество к Шмицам, ибо сторона жениха решила праздновать свадьбу в своем более просторном доме. Когда Ишмерай садилась в карету к Вайнхольдам, Людвиг помог ей сесть внутрь и попросил ее о милости — позволить ему сесть рядом с ним на пире. Ишмерай же, очаровательно улыбнувшись, согласно кивнула, подумав о том, какие слухи поползут после этого. Отказала Адлару Бернхарду, чтобы поймать в свои сети богатого наследника Шмицов, куда моложе и красивее?

— Раз так… — вдруг тихо произнесла Марта Вайнхольд, еще несколько минут волновавшаяся, не запачкает ли Мэйда свой наряд. — Не повезло с Бернхардом, быть может, повезёт с Шмицем…

Ишмерай промолчала.

В особняке было так шумно, весело и людно, что девушка просто не могла сесть в уголке и тихо печалиться. Людвиг не изменил своего намерения и ни на минуту не оставлял Ишмерай со своими мыслями. Если раздавали угощение, он заботился о том, чтобы тарелка Альжбеты была полна, и только потом думал о себе.

Гости, один за другим, поднимались и произносили красивейшие слова, желая молодым счастья, любви и радости. Ишмерай же решила выразить свои поздравления в песне. Под восхищенным взором Людвига, под аккомпанемент щедрых рукоплесканий гостей, Ишмерай подошла к клавесину и заиграла.

Её голос игривым весенним ветерком опустился на гостей мягким мерцающим маревом. Его волны чарующим светом затанцевали по залу. Ишмерай все пела о любви и нежности, поражая тех, кто еще не слышал голоса Альжбеты Камош.

Окончив свою песнь, она под гром рукоплесканий подошла к Мэйде, поцеловала её в обе щеки, поздравила Гюнтера и тем самым открыла свадебный бал.

— Вы редкая жемчужина, миррина Камош! — тихо воскликнул Людвиг, когда Ишмерай вернулась на свое место.

— Ах, полно вам, дер Шмиц, — очаровательно возразила та. — Я — всего лишь учительница…

— Нет. Вы королева, вы муза… Я буду счастлив, если вы подарите мне танец…

Первый танец принадлежал молодожёнам. Они шли впереди колонны, чинно, широко, радостно, держась за руки и горделиво глядя друг другу в глаза. Разодетые танцующие двигались с невероятной грацией. Ишмерай высоко подняла голову, вытянув стройную шею, слегка отстранив правую руку, грациозную, словно лебединое крыло.

Ишмерай увидела Бернхарда, сверлящего её жёстким взглядом. Ишмерай отвернулась к Людвигу, едва не сбившись.

«Нет, Бернхард, — подумала она, сглотнув. — Я не намерена танцевать с тобой…»

Этим вечером Людвиг Шмиц повсюду следовал за ней, будто хвост. Но он делал это со столь очаровательной небрежностью, что Ишмерай едва ли могла назвать его надоедливым.

«Должно быть, у него бесчисленное количество поклонниц в Аннабе… — думала Ишмерай, с улыбкой глядя на него. — И любовниц на потеху, столь же небогатых и незнатных, как чужестранка Альжбета Камош…»

Музыка продолжалась, пары танцевали, но Ишмерай все же уловила этот людской ропот, прокатившийся по залу. Обернувшись, Людвиг усмехнулся и фыркнул:

— Явился!..

Ишмерай непонимающе проследила за его взглядом, поглядела в сторону выхода и почувствовала, как цепенеет.

Кровь бросилась ей в лицо, окрасив его яркими красками, сердце забилось тысячью барабанов, заставив тело задрожать. Она позабыла о свадьбе, своей подруге, партнёре, о танцах и музыке, обо всём на свете. Она видела Александра, о котором молилась с такой страстью в течение двух недель, о разлуке с которым так страдала, мысли о котором заставили её потерять покой. Вон он, златовласый, одетый в элегантный тёмно-синий колет, очень ему шедший, шёл с невозмутимым видом прямой, твёрдой, слегка небрежной походкой.