Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

«Александр…» — мысленно позвала его она, закрыв глаза, обронив горькую слезу.

— Александр!.. — вслух позвала она, зовя его своим раскуроченным сердцем, и остановилась.

Цепь, за которую стражники тянули ее, натянулась и дёрнулась, но Ишмерай не сдвинулась с места. Она так сильно хотела домой!

Толпа, не побоявшаяся столь раннего часа, загудела. Стражник обернулся и дёрнул ее сильнее. Другой стражник грубо пихнул ее к столбу.

«Нет, Атаргата! — мысленно произнесла она, стиснув зубы от бешеной боли, окутавшей ее тело. — Я не сдамся! Я не умру, пока не поцелую его еще раз!..»

Атаргата воззрилась на девушку своими огромными засиявшими глазами и кивнула. Она просыпалась от своего смиренного оцепенения.

Ишмерай начали душить чьи-то сильные руки. Но то были не человеческие руки, не руки стражников. Они душили ее изнутри, не касаясь кожи, заставляя кровь кипеть. Они драли ей горло и грудь раскалёнными когтями, и следы от них оставались на ее шее, расползаясь по плечам.

Следы на руках, не покидающие ее уже второй день, начали гореть, и кровь потекла сильнее, пульсируя. Что-то сковывало мышцы и связки. Их жгло на медленном огне.

Толпа зашумела, кто-то испуганно вскрикнул, стражники попятились.

Ишмерай захрипела от боли и ненависти, ослепившей ее. Александр обнял, зарывшись рукой в ее волосы. Она чувствовала его тепло, его присутствие. Он был здесь. Черные разводы на ее руках, медленно превращаясь в золотые, потекли вверх, выше локтя, к плечам. Ишмерай вырвала цепи из рук оцепеневшего стражника, бросила их на землю и почувствовала, как от сердца по всему телу расходится раскалённая волна, требующая свободы. Девушка почувствовала, что если не выпустит ее, то сгорит заживо.

«Я знаю, что это…» — подумала она, сжав кулаки.

«Я чувствую то же…» — мысленно ответила ей Атаргата.

Рядом послышался низкий рык, и площадь сотрясли испуганные крики зевак, пришедших на казнь. Обсидиан, гибкий, невообразимо страшный и смертоносный разгонял толпу. Он пришёл на помощь, но его могли ранить или убить.

Ишмерай провела по воздуху рукой, и толпа попятилась. Девушка опустила глаза. Пальцы ее руки окутали всполохи золотого света, золотого пламени.

И поднялся ветер, и встревожился воздух вокруг неё, и завизжала душа, приветствуя смерть и возрождение.

«Вот оно!» — мысленно прошипела она, подняла на солдат глаза, увидела их набирающий силу страх, подняла руку и резко опустила вниз.

Золотое пламя, закружившись в своём новорождённом боевом танце, обрушилось на землю диким взрывом и полетело точно в том направлении, куда Ишмерай мысленно направила его, — оно накинулось на солдат разъярённом золотым львом, вцепившись в них, слившись с ними воедино. Пламя выжгло сердце и глаза каждого, оставив на груди и лицах черные пятна, будто Ишмерай вонзила в них горящие факелы, и они сожгли их изнутри. Оба замертво упали к ее ногам.

Началась паника. Воздух наполнился криками ужаса. Ловкий Обсидиан кружился рядом.

«Только не женщин и не детей», — мысленно приказала Ишмерай, и демон повернулся к солдатам.

Ишмерай обратилась к ослеплённому стражнику и рукой провела в воздухе наискосок, словно перечёркивая его. Стражник замертво рухнул сразу.

Она увидела, как засуетился Хладвиг на своей трибуне, как закричал он, отдавая приказы, как схватился за оружие, как подскочил Бернхард, как от ужаса кричала Вильхельмина, пытаясь спастись бегством.

«Ты мертвец, Хладвиг!» — мысленно закричала она и кинулась в его сторону, но тонкая рука Атаргаты схватила её.

«Нет, стой! — воскликнула царица Авалара. — Мы долшны уходить!»

«Мы можем раскидать их всех!» — воскликнула Ишмерай, ослеплённая своим огнём.

«Нет, мы мошем не справиться! Мы ранены, мы долшны уйти сейчас ше с этой плосчади!»

«Но Александр…»

«Сейчас мы не смошем его освободить. Но мы обясательно вернёмся к нему!»

«Вдруг его казнят сегодня же?..» — в ужасе подумала она.

«У нас есть несколько часов… — ответила Атаргата. — Раньше они о нем не вспомнят…»

Ишмерай и Атаргата, хромая, ушли с площади, доводя людей до исступлённого ужаса. Скрывшись в ближайшем безлюдном переулке, они прижались к стенам, чтобы отдышаться. Вдалеке всё ещё рычал Обсидиан, совершая свой суд. Кричали люди. Горло и грудь Ишмерай горели, ноги, особенно ступни, разламывались от боли, а руки продолжали дымиться. Не так она себе представляла свою рианорскую инициацию.

— Сударыня Алистер?

Девушка подскочила и увидела нескольких мужчин. Они были одеты не по аннабской моде. Но говорили на её родном языке.

— Далеко вам не убежать в таком виде и с такими ранами, — заявил один из них, коренастый, невысокого роста, с серыми глазами, самой обычной наружности. Однако, она была уверена, под темным его плащом притаилось самое разное оружие.

— Амиль?.. — после некоторой паузы выдохнула Ишмерай.

Брови мужчины изумлённо дёрнулись.

— Вам известно, кто я? — осведомился он.

— Скажите мне сами, — рыкнула Ишмерай.

— Я служу вашему отцу, — последовал ответ. — Последние полтора года я провёл в поисках вас, и, вашего величества, — он поклонился Атаргате, — ваш народ оказывал мне посильную помощь.