Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

Ишмерай, хмурая, смущенная, глядела в его глаза и не могла противиться его воле. Он был так весел и загадочен, что ей самой не хотелось более хмуриться, показывать свою вялость и мрачность. Ей хотелось танцевать, летать, смеяться. И чтобы он кружил ее.

Губы её медленно расплылись в улыбке, глаза лукаво сверкнули, и девушка, сделав изящное па, позволила Александру покружить её. Она прильнула к партнёру, и они закружились в подвижном танце.

Ишмерай зажигательно улыбалась, чувствуя, как музыка и восторг пронизывают ее, возвращая ей волю к жизни, унося голову ее в облака, заставляя Александра подстраиваться под ее все больше разгорающийся огонь. По началу мужчина лишь вежливо глядел на нее, но когда увидел, как воспламенилась его спутница, как раскраснелась она, ярко заулыбался, держа ее все крепче.

Александр ни разу не сбился с ритма, чувствовал музыку, свою партнершу и себя. По началу он вовсе не прижимал её к себе — кружил её или держал за руки, но затем начал подходить к ней всё ближе, руки его сжимали её все крепче, всё веселее сияли его глаза. Ишмерай слышала аромат его кожи, который кружил ей голову.

Они танцевали так, как было принято не в стране, которая так и не стала им домом, а в маленьких городках Архея. Где можно было позабыть о своём положении, строгих приличиях, крутиться в страстном вихре музыки и танца, шептаться и целоваться, и где никто не осудит столь недостойного поведения.

Александр улыбался. Как он улыбался! Ишмерай вдруг захотелось видеть эту улыбку всегда и всегда отвечать на неё своим восторгом.

Но когда закончилась музыка, испарилось и волшебство. Александр и Ишмерай остались стоять, ошарашено глядя друг на друга, тяжело дыша. Девушка растерялась, смутившись, но только не Александр. Он улыбнулся, не то мягко, не то темно, взял её за руку и коротко бросил:

— Пошли поужинаем.

Хозяин заведения принес им аппетитного жаркого, дымящегося, словно костер. Ишмерай взяла бокал вина, приподняла его и многозначительно поглядела на Александра. Тот, удивленно приподняв бровь, взял свой бокал, приподнял и заявил:

— За наш свободный танец.

Бокалы их соприкоснулись, и Ишмерай ловко осушила сразу половину. Со стуком поставив его на стол, она вздохнула, внимательно поглядела на своего спутника и спросила:

— Неужто тебе понравилось?

— Ты танцевала так, что заставила меня разгореться, — он усмехнулся, сделав глоток.

Ишмерай глядела на Александра во все глаза. Затем вздохнула и осушила бокал полностью, поморщившись и помрачнев. Александр наблюдал за ней с какой-то хитрой мягкой улыбкой, не то с настороженностью, не то с интересом, будто перед ним сидело диковинное существо, которого он еще никогда в жизни не видел и с любопытством ожидал, что же оно сделает дальше.

— О чем думаешь? — тихо спросил он, когда Ишмерай погрузилась в глубокие размышления.

— Думаю о том, как бы всё могло повернуться, если бы мы не пошли в Заземелье…

— Ты бы вышла замуж за Марка, стала бы принцессой Карнеоласа, а что потом? Твой отец рассуждал верно, Ишмерай, королевская семья никогда бы не оставила тебя в покое. Ты бы шла в бой за Архей в первых рядах, как Рианор, вместе со своей сестрой, матерью, дядей…

— От меня бы не было никакой пользы…

— Об этом бы король узнал на поле боя, стоя у твоего растерзанного кунабульцами тела, — спокойно ответил Александр. — Я не знаю, есть ли в тебе рианорская сила, но у тебя есть та сила, которая не позволит тебе сдаться. А самое важное для тебя сейчас — не сдаваться.

Ишмерай, сама не ожидая от себя подобного, протянула через стол руку и положила её на руку Александра.

— Я лежала в гробу, пока не появился ты и не вытащил меня оттуда, — прошептала она, глядя на него горящими глазами. Затем она убрала руку и снова взялась за бокал, сама налив в него вина из кувшина.

— И ты сама себя вновь загонишь в гроб, если не начнешь есть, — тихо заметил Александр. — Ешь. Потом еще потанцуем.

— Я больше не буду танцевать, — вздохнула Ишмерай.

— Если ты и дальше будешь пить, как отчаянный пьянчужка, ты точно не сможешь больше встать. И мне придется тащить тебя из одной окраины Аннаба в другую.

— Дотащишь, — хмыкнула девушка. — Твои каменные плечи созданы для того, чтобы таскать такую приятную ношу, как выпившая девушка.

Александр усмехнулся. Ишмерай отправила кусок мяса в рот и начала без аппетита жевать, мрачно глядя на кувшин с вином. Мужчина некоторое время наблюдал за нею, затем сказал:

— Атанаис похожа на герцога намного больше, чем ты, но в этой твоей строгой хмурости я отчетливо вижу его мрачность.

Ишмерай сделала глоток и почувствовала, как по горлу побежал окутывающий жар.

— Мы были очень дружны с отцом раньше… — прошептала та, отодвинув тарелку. — Дружнее, чем с матерью. Когда он уезжал, я скучала по нему целыми днями, мне ничего не хотелось делать, везде чувствовался его запах и слышался смех. Но когда он узнал о том, что Марк поцеловал меня, мы впервые разругались с ним столь сильно. И я до сих пор не знаю, простил ли меня отец…