Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

— Мои отношения с Вильхельминой Райнблумэ тебя не касаются!

— Стало быть, уже есть отношения? — Ишмерай поддела его.

Александр вдруг странно посмотрел на нее: сначала зло, потом подозрительно, затем изумленно, с гадкой усмешкой:

— Глаз на меня положила?

Ишмерай скривилась так, будто в нос ей ударил отвратительный запах. Ее пронзил дикий лед, и она протянула, презрительно ухмыльнувшись:

— Ты, Сагдиард, никак головой долбанулся. Собственное самолюбие туманит твой разум. С Вильхельминой Райнблумэ вы будете чудесной парой: до старости будете спорить, кто красивее.

— Тогда почему тебя так злит эта женщина?

— Я только хочу, чтобы ты был осторожен. Если в порыве чувств ты о чем-нибудь ей проболтаешься…

— Я ещё в своём уме.

— Ах да, — съязвила Ишмерай. — Я забыла, что ты никогда не влюбляешься.

— Верно. И Вильхельмина не станет исключением.

— Зачем же тогда тратишь на неё время? — удивилась Ишмерай.

— Она красивая, самовлюблённая. И не прочь развлечься со мной. Это видно. Быть может, она влюбится в меня. Тогда это будет ещё и весело.

Ишмерай с неприязнью посмотрела на него и спросила:

— Для тебя это развлечения?

— Да. Если через два месяца она не влюбится в меня, я не Александр Сагдиард…

Ишмерай возразила:

— Свободное сердце вдовы слишком легко заполучить за два месяца.

— Твой срок?

— Женское сердце — для тебя игра, что ли? — с отвращением протянула Ишмерай, потрясенно глядя в его глаза. — Она только что потеряла мужа!

— … и обрела свободу. Если я полюблю её, мы выиграем оба — она и я.

— Четыре недели, — Ишмерай хитро улыбнулась.

— Четыре недели, — Александр усмехнулся. — Хорошо. Если выиграю я — ты возвращаешься со мною в Архей сразу же.

Девушка нахмурилась и серьезно проговорила:

— Я не могу уехать, ты же знаешь.

— Ты уедешь, — твердо сказал Александр.

— Хорошо, — подумав, ответила Ишмерай, решив, что обманет его любой ценой, лишь бы остаться — она не могла покинуть Аннаб, так и не узнав, что случилось с Атаргатой. — А если выиграю я… ты покинешь Аннаб без меня.

Настал черед Александра удивляться.

— Зачем тебе этот спор, если он не выгоден для тебя при любом раскладе?

Ишмерай спокойно воззрилась на него и серьезно ответила:

— Я хочу, чтобы ты был в безопасности. Достаточно человек пострадало из-за меня.

— Сколько самоотверженности, — Александр невесело усмехнулся, очень долго разглядывал Ишмерай, потом произнес:

— Хорошо.

— Я принимаю условия, — кивнула Ишмерай, протянув ему руку. И Сагдиард её пожал.

«Пусть Господь покарает меня за то, что я не сдержу своего слова. Но Александр должен покинуть это место, как бы сильно я не хотела, чтобы он остался. Это не его война. Это моя война…»

Ишмерай снилась богиня Луны, Атаргата. Вместе они неторопливо шли по ночному небу, усыпанному алмазами звезд. Атаргата сияла лунным светом. Белое лицо её, прекрасное, тонкое, печально глядело в пустоту своей одинокой вечности. Прямая и стройная, словно деревце, неукротимая, словно скала, древняя, словно земля, Атаргата молча шла рядом, гордо приподняв голову. Ее рука, сияющая молочным светом, и изуродованная черными язвами рука Ишмерай крепко держались друг за друга.

Перед Ишмерай открылась вся бескрайняя вечность тьмы и ночи. Звезды померкли, погасли млечные пути, и девушка осталась одна. Все дороги к прошлому были стерты, у нее осталась одна дорога — в вечное монотонное безмолвие веков, в тихий безжизненный ад одиночества и бездействия. Она осталась одна со своим существом, со своей силой, в бездне миров, без солнца и луны, без дня и ночи. Это и было ее небытие, в котором ей предстояло утопать всю свою вечность.

Ишмерай проснулась на рассвете и более не смогла заснуть, ворочаясь, дрожа от ужаса. Подойдя к зеркалу, она обнаружила чёрные ломаные линии, покрывшие её шею с левой стороны от уха до плеча.

«Уродство», — подумала она, перевязывая шею платком и радуясь, что Мэйда уезжала на целый день в гости, и занятия их отменялись.

Она просидела в комнате целый день, боясь выходить, боясь, что ее спросят, почему она надела платок, замерзла ли она или захворала. Она не выходила ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. Она не вышла даже к господину Бернхарду и Элиасу Садегану, когда они приехали. Узнав, что Альжбета хворает, господин Бернхард передал ей самых лучших пожеланий и, нахмуренный, уехал, не задерживаясь у Вайнхольдов надолго.

— Что у тебя болит? — поздно вечером вошел к ней в комнату Александр, не постучавшись.

— Уже ничего, — прошептала девушка и показала ему свои чёрные линии на шее, уже побледневшие.

Мужчина хмуро поглядел на неё, затем неожиданно выдал:

— Одевайся.

— Что?

— Прогуляемся.

— Сейчас?! — Ишмерай почти вскрикнула. — Уже почти десять часов! Вайнхольды уже спят! Как я могу?!..

— Прогуляемся по ночному Аннабу. А ночной Аннаб — это совсем другой город.

Ишмерай ошарашено глядела на Александра и дивилась его опрометчивости. Но его задор передался и ей. И в то мгновение, когда она набралась смелости, необъяснимая радость охватила её сердце и понесла.

— Жду на улице, — с этими словами Александр вышел.