Наследники Витовта. Династическая война в Великом княжестве Литовском в 30-е годы XV века

Вопреки позднейшим историографическим произведениям, целый ряд современных или относительно ранних источников сообщает, что у Ягайла были вполне определенные планы в отношении ВКЛ после смерти Витовта. Коль скоро польские правящие круги согласно букве договоренностей с Витовтом рассматривали его как королевского наместника, то неудивительно, что после смерти этого наместника его владения должны были перейти в распоряжение польского короля. Так, уже в начале следующего, 1431 г. некий Николо де Трама (?) писал из Вуды, что польский король намеревался править Литвой сам[609], иными словами — через посредство не великого князя, которому он делегировал бы власть, а старосты или другого должностного лица. О нежелании литовцев «принять» польского короля в качестве правителя говорят орденские источники — Конрад Битшин и мемориал для датского короля Эрика. По словам Перо Тафура, после смерти Витовта без мужского потомства «наследовал ему король Польши, но поскольку он от них далеко, не захотели они его себе господином, и разделились на части, и этим погубили себя»[610]. Если «разделение на части» — это намек на события 1432–1438 гг., то первая половина приведенного предложения говорит как раз о претензиях Ягайла на владение ВКЛ после смерти Витовта. Полемика с аргументами польской стороны слышится в послании Свидригайла отцам Базельского собора, составленном в ноябре 1433 г.: в нем упоминается завещание Ольгерда, согласно которому Великое княжество Литовское в случае занятия Ягайлом какого-либо иного престола должно было перейти к Свидригайлу[611]. Как уже замечено[612], правда в этом сообщении причудливо переплетается с вымыслом и умолчаниями (например, напрямую не сказано, кому же Ольгерд завещал Великое княжество, и лишь по смыслу можно догадаться, что Ягайлу). Но важно в данном случае не это, а способ аргументации. Он, в свою очередь, перекликается с пассажем летописной «Повести о Подолье» (1432 г.) о сватовстве подольского князя Константина Кориатовича к дочери польского короля Казимира Великого[613]. Пассаж этот, судя по всему, имеет литературное происхождение (аллюзия сюжета «Летописца Великих князей литовских» о женитьбе Ягайла на Ядвиге) и несет в себе завуалированный упрек в адрес Ягайла, который оставил родное Великое княжество в обмен на польский престол[614]. Можно вспомнить и пассаж из того же «Летописца великих князей литовских» о старостах, которые «владеют великим княжением», что представлено как неслыханное дело[615]. Все эти тексты отразили одно и то же представление, характерное для правящих кругов ВКЛ: Великое княжество Литовское должно иметь собственного монарха, постоянно пребывающий в нем. Это объясняет, почему даже такой горячий сторонник польской политики в отношении ВКЛ, как Ян Длугош, пишет о кандидатурах на великокняжеский престол после смерти Витовта как о чем-то само собой разумеющемся. Это же объясняет, почему правящие круги ВКЛ, может быть, не питавшие особых симпатий к Свидригайлу (вспомним неприязненно-вынужденное отношение к нему Витовта), согласились возвести его на великокняжеский престол. В ситуации 30-х годов. XV в. это представление, естественно, было на руку и Свидригайлу, поскольку позволило ему занять престол.