Наследники земли

– Это невозможно, – пробормотал офицер.

– Но это мой сын, Сальвадор. – Мерсе сделала шаг вперед, но офицер попятился от своей бывшей госпожи. – Я не видела его больше двух лет. Я должна увидеть его, обнять… мне нужно…

Офицер слушал Мерсе, понурив голову.

– Таков приказ адмирала, – перебил он, не поднимая головы.

– Тогда скажи адмиралу, что я хочу его увидеть. Впусти меня, я с ним поговорю, – умоляла Мерсе.

– Его нет.

– А где он?

– Его здесь нет, – повторил офицер. – Уходите отсюда.

– Нет, я не уйду. Я должна увидеть…

– Вам нельзя здесь находиться.

Мерсе попыталась пробиться через вооруженных копьями солдат. Ничего не вышло. Уго подошел к дочери.

– Убирайтесь, вы оба! Стража! – закричал офицер. Подошла еще пара солдат. – Закрыть ворота! – приказал офицер.

И пока одни выдерживали натиск Мерсе, которая бросалась на копья, другие закрывали крепкие деревянные ворота, украшенные железными цветами.

– Нет, – рыдала Мерсе, – нет, нет, нет, – умоляла она, когда наконечники копий блеснули за воротами перед тем, как их створки сомкнулись окончательно. – Он мой сын! – завопила Мерсе, перекрикивая лязг задвигаемых затворов. – Скажите ему, что я здесь, что я его люблю!

Мерсе долго стучала в дверь, несмотря на все усилия Уго ее остановить. Затем она выскользнула из его объятий и прижалась лбом к воротам.

– Арнау! – всхлипывала она снова и снова. Голос ее слабел. – Мой Арнау… – прошептала наконец Мерсе и рухнула без сознания на руки Уго.

Мало что мог сделать Уго, чтобы помешать дочери раз за разом, изо дня в день совершать тот же мучительный путь ко дворцу на улице Маркет, куда солдаты неизменно не пускали ее и не давали увидеть ребенка. Они с Катериной опасались, что Мерсе вновь заболеет, однако ее тело, все еще худое, изнуренное и слабое, оживало от порыва материнской любви: борьба за возможность видеться с сыном поддерживала ее.

Бернат не удосужился ее принять.

Наступило Рождество.

– Бернат, наверное, уже во дворце, – заявила Мерсе.

Уго, Катерина и Педро сидели за длинным столом. Таверну уже закрыли.

– Не обязательно, – заметил Уго. – В прошлый вторник король решил продолжить в Тортосе заседания кортесов, проходившие в Сант-Кугат-дел-Вальес. Едва ли он поедет в Тортосу девятнадцатого декабря, чтобы уже двадцать пятого декабря вернуться в Барселону. Вероятнее всего, он там и отпразднует Рождество – вместе с королем.

Так в действительности и было: адмирала не видели ни на полуночной мессе в церкви Святой Марии у Моря, ни на рождественских торжествах.

И пока кортесы продолжали заседать в Тортосе, Уго неустанно следовал за дочерью, когда та отправлялась ко дворцу на улице Маркет, упрямая, несгибаемая, настойчивая, как будто, прекрати она хотя бы на один день надоедать стражникам, это будет означать отказ от любви Арнау. Уго не пытался ее переубедить, заставить отказаться от борьбы. Как отказать матери в праве бороться за сына? Он только крепко обнимал ее тягостными вечерами, когда Мерсе искала защиты в его объятиях, готовая заплакать от доброты и нежности, исходивших от Уго.

Винодел не мог не переживать, видя, как она изнуряет себя. Может быть, завтра она передохнет, думал Уго, но каждое утро Мерсе набиралась сил, чтобы отправиться на улицу Маркет, – и при этом день ото дня худела. Катерина пыталась ее накормить, но толку было мало. «Как маленькая птичка», – вспомнил Уго слова пьяницы из Сабанеля. Мерсе так и ела: как птичка, клевала с тарелки, которую ставила перед ней Катерина. Затем Мерсе сменила тактику: она больше не подходила к дворцовым воротам, а становилась на одном или другом конце улицы Маркет, высматривая новую жену Берната. Несколько раз она выходила – правда, без ребенка, и отец с дочерью выслеживали ее. «Но зачем?» – однажды спросил Уго. Мерсе пожала плечами. «С ней живет мой сын», – ответила бывшая графиня с гримасой презрения на изможденном лице.

Стоял январь 1420 года, когда одним солнечным, но холодным утром Уго перестал обращать внимание на разговоры прохожих, на то, что возвещали глашатаи, и обернулся к дочери, которая глаз не сводила с ворот во дворец Берната. Мерсе дрожала.

Уго встал за ее спиной и увидел Марту: она шла в противоположную от них сторону. С ней были служанка, державшая за руку маленького Арнау, и трое солдат.

– Там мой сын, – прошептала Мерсе.

Уго обнял ее за плечи, чтобы приободрить и одновременно удержать.

– Пойдем…

Мерсе развернулась, готовая броситься за сыном, но остановилась, увидев лицо отца.

– Нет, – попытался возразить Уго. – С ними солдаты. Одно дело – поджидать у дворца, другое – бросаться к ней на улице, – добавил винодел, вспомнив предупреждение Герао.

– Мы ничего ей не сделаем, батюшка, – перебила его Мерсе. – Я просто хочу увидеть сына. Подойти к нему как можно ближе. Обещаю, я буду держать себя в руках.

Уго и Мерсе окольными путями обошли улицу Маркет, чтобы не попасться на глаза часовым, и затаились немного поодаль, на улице Ампле.