Наследники земли

Его звали Доминго, ее – Барча. Он был болгарин, такой же светловолосый, как Катерина; она – смуглокожая, почти что черная. Он был молод, моложе Уго, худощав и робок, не только не имел представления о винограде, но и не мог связать двух слов по-каталански. Она была самого неопределенного возраста, располневшая, но не желающая расставаться с замашками красотки, каковой, возможно, когда-то и была; казалось, Барча знает слишком много: это проявлялось в напускном высокомерии и в манере разговаривать с Уго – криком и с ужимками. Его недавно взяли в плен на Востоке, считалось, что он христианин; она была мусульманка и с детства жила в Барселоне, принося сплошные убытки своим хозяевам, которые от безысходности всегда продавали ее дешевле, чем платили при покупке. Вот единственное, что объединяло новых рабов: и тот и другая обошлись ему дешево. Их продавец Рокафорт сумел скрыть вопиющие недостатки Барчи, хотя и не смог ничего поделать с непроходимым невежеством Доминго. Ромеу тоже обманул Уго, представив малую цену как особое одолжение. Мария, присутствовавшая на переговорах, смолчала и с первого взгляда одобрила мавританку, поскольку поняла, что Барча не будет ей соперницей на ложе любви, которое она продолжала делить с пареньком при каждом удобном случае. Мария сознавала, что когда-нибудь Уго о ней позабудет, но этот момент до сих пор не наступил, ведь юный винодел не обращал ни малейшего внимания на девиц, увивавшихся вокруг холостяка, владеющего уже двумя виноградниками. «Женитьба меня не интересует, – ответил он как-то ночью, когда Мария завела разговор о девушке, с матерью которой она водила дружбу. – Даже и не приставайте», – попросил Уго. Единственным человеком, кому дешевизна Барчи показалась подозрительной, был Раймундо.

– Здорова ли она? – спросил меняла, отсчитывая для Уго деньги.

– Да, безусловно. Ромеу не стал бы меня обманывать, – горячился Уго для виду, хотя сам больше полагался на суждение жены управляющего.

Еврей раздумывал, следует ли ему вмешиваться в это дело. В конце концов он решил, что покупка рабов его не касается, утвердительно кивнул и передал Уго кошелек со всеми его сбережениями. Да, он хотел что-то сказать, предупредить молодого человека. И уже даже открыл рот. Уго молча смотрел на Раймундо, кошелек завис между ними над меняльным столом. Еврею хотелось предостеречь парня от Рокафорта и его присных.

– Храни тебя Господь. – С этими словами Раймундо передал своему клиенту деньги.

Уго купил Доминго и Барчу в середине 1395 года, через того же нотариуса, у которого заключал договор rabassa morta на виноградник Святой Марии. Времени на раскачку новый хозяин не дал. Как только рабы пришли на ферму, поднялись на второй этаж и разошлись по комнатам, Барча с пожитками, Доминго с пустыми руками, Уго позвал обоих вниз и велел взять старые кувшины, в которые он собирал мочу.

– А как же обед? – вскинулась мавританка. – Где тут еда? Когда же мне готовить? – Она засыпала хозяина вопросами, даже не давая времени ответить. – И что мы будем есть? – Рабыня заглядывала в стоящие у печи горшки. Горшков было немного. – Еды никакой и нету!

– Помолчи.

Доминго молча застыл в уголке. А Барча подчиняться не собиралась:

– Если мы сейчас отправимся в город, у нас не хватит времени… Ты сказал – собирать мочу?

– Помолчи.

– Да на что она тебе сдалась, моча? Ты же не из тех хозяев, которые устраивают всякие непотребства?

– А ну-ка бери кувшин! – прикрикнул Уго.

Доминго в ужасе попятился, когда новый хозяин повернулся к нему со вторым кувшином в руке.

– Я не сделаю тебе ничего плохого, – раздельно произнес Уго. Но говорить пришлось громко, потому что Барча не унималась со своими жалобами и вопросами. – Заткнись! – рявкнул Уго через плечо.

Теперь Доминго выглядел еще более напуганным. Барча продолжала сетовать на судьбу. Дрожащий болгарин так и не притронулся к кувшину. Уго фыркнул и поставил сосуд на пол. Воспользовавшись этим движением, Барча проделала то же самое и со своим кувшином, теперь она что-то бормотала на непонятном языке. Уго широко раскинул руки и поводил ладонями вверх-вниз, призывая к спокойствию. Затем он поочередно взглянул – сначала на женщину, потом на парня, молча указал на кувшины и жестами объяснил, что их нужно поднять и нести. Сам Уго взвалил на себя два больших козьих бурдюка с красным вином и, не оборачиваясь, первым пошел вниз.

Доминго взял кувшин и последовал за ним. Упрямая Барча осталась наверху.

– О господи! – возопил Уго, выйдя из дому и двинувшись в сторону Барселоны; причитания мавританки звучали все тише, но спускаться со второго этажа она так и не собиралась. – Я ведь купил ее всего несколько часов назад!

Уго побрел обратно. Жалобы становились все слышнее. Да эта женщина продолжает канючить, даже оставшись в одиночестве!